Желая сделать юной супруге, только что осчастливившей его наследником, достойный подарок, Марко приказал переделать полуразрушенный форт в охотничий замок, получивший название Оленьего. С его стен на подъезжающих смотрели небольшие, но скорострельные пушки, а убранство было выполнено в эландском стиле. Возможно, именно поэтому Акме полюбила это место и частенько приезжала сюда одна или с детьми. Видя это ее пристрастие, люди прозвали замок Убежищем королевы.

После смерти Акме за Убежищем осталась приглядывать супружеская пара, приехавшая в Таяну вместе с королевой. Марко продолжал заботиться о замке и каждую осень проводил там несколько дней. Когда Стефан женился, король преподнес замок будущей королеве, а Митта уж переделала там все согласно своему вкусу. В неприкосновенности осталась только Белая Спальня, расположенная в изящной уединенной башенке. Эта комната была так хороша, что даже притрагиваться к ее убранству казалось кощунством.

Стены были затянуты голубым шелком, таким светлым, что утром и вечером, когда в восточное или западное окно падали окрашенные в розовое лучи, комната окрашивалась в тона розовато-сиреневого рассветного неба. Между окнами висели зеркала в изящных серебряных рамах, перемежающиеся серебряными же подсвечниками немыслимо тонкой работы. Пол спальни украшали ковры из меха белых северных лисиц. Попадали в комнату снизу через люк в полу, крышка которого была также обита мехом, так что, когда она была опущена, обнаружить ее было весьма затруднительно. Вдоль стен стояли низкие мягкие диваны, а посредине комнаты — роскошная кровать, застланная белым шелком.

Когда Стефан заболел, Митта, приспособившая замок для тайных свиданий, приказала замуровать окна спальни, выходящие на опоясывавшую башню балкон. Как ни странно, именно эта предосторожность и послужила причиной разоблачения любвеобильной арцийки. После развода наследник отдал ключи от Оленьего Замка сестре, которая разогнала всех Миттиных прислужников, так что Убежище Королевы вновь оказалось на попечении старых Тодора и Петры, которые и знать не знали о том, что происходит в Гелани, пока «Серебряный» на взмыленной лошади не привез им приказ хозяйки. Привычные ко всему старые слуги немедленно принялись выполнять поручения.

2228 год от В. И. Ночь с 23-го на 24-й день месяца Лебедя.

Роггский тракт.

Над холмами поднималось созвездие Медведя — ночь приближалась к середине. Анна-Илана Тарская позволила уставшему коню перейти на шаг. Девушка до сих пор не могла поверить в свою удачу. Ее безумный план удался полностью. Отпросившись на четыре дня в циалианский монастырь, стоящий в излучине Рогга, юная герцогиня не пробыла в нем и нескольких часов. Сравнительно легко убедив возглавлявшего эскорт бледного дана Бо вернуться в Таяну — негоже, когда в женском монастыре ночуют светские воины, — Илана с помощью заранее припасенной веревки легко выбралась за стены монастыря. Жаль, что пришлось пожертвовать волосами, но она твердо решила путешествовать в мужском обличий, по крайней мере, пока не нагонит Рене… Впрочем, короткая стрижка придала ее выразительному личику своеобразное очарование. К такому выводу Илана пришла после длительного разглядывания собственного отражения (добрые монахини старались угодить приезжавшим на богомолье знатным дамам, и в гостевых комнатах были не только молитвенники, но и зеркала).

Оставшись довольна собой, Ланка ловко соорудила из подушек и лишней одежды подобие спящего человека. Написала и приладила на двери записку, в которой объясняла, что всю ночь провела в молитвах и размышлениях и просит ее не беспокоить.

Самым трудным было незаметно проскользнуть мимо сестер, бодрствующих по ночам в приемной зале. Однако этого и не понадобилось. Огромный каштан, росший под окнами, великолепно заменил не только лестницу, но и мостик между жилым зданием и монастырской стеной. Илана оказалась на свободе сразу же после вечерней молитвы. Потом ей повезло еще раз. Купец, которого она встретила на тракте, с удовольствием уступил юному нобилю, потерявшему свою лошадь, всего за четыре аура одну из своих запасных лошадей. Серый жеребчик, без сомнения, уступал статью тем коням, на которых доводилось ездить Илане, но был на удивление выносливым и резвым.

Таянка прикинула, что, если ее расчеты правильны, она обязательно догонит эландцев, которые, хоть и выехали из Гелани днем раньше, но заезжали за останками Иннокентия. Вряд ли отряд, отягощенный траурной повозкой и сопровождающими ее клириками, будет день и ночь гнать коней. Они наверняка остановятся на ночлег недалеко от Роггской излучины, откуда рукой подать до материнского замка, на чем, собственно говоря, Илана и строила вторую часть своего отчаянного плана.

Пока все шло удачно, ее хватятся еще не скоро. К этому времени она нагонит Рене, и даже сам Проклятый их больше не разлучит…

Ланка вновь посмотрела на звезды. У нее в запасе есть семь, а то и восемь, ор, эландцы же по ее прикидкам находятся не более чем в трех или четырех весах. Она удовлетворенно тряхнула стриженой головкой и заставила коня перейти на рысь.

2228 год от В. И. Ночь с 23-го на 24-й день месяца Лебедя.

Роггский тракт.

Громко треснула вспыхнувшая ветка, взлетело несколько искр.

Рене проследил взглядом гаснущие на лету звездочки и вновь уставился в огонь. Есть все же в пламени нечто, что завораживает, приковывает, внушает мысль о бессмысленности всего сущего в сравнении с пляской оранжевых и алых теней.

Все в конце концов сгорает, остается лишь серая невзрачная зола, да и ту развеет ветер. Так стоит ли бросать вызов судьбе, стоит ли кидаться вперед, надеясь непонятно на что? Ведь впереди лишь короткая вспышка, обращающая тебя в пепел.

Вверх взмыл еще один сноп искр — в хворост попало несколько сырых веток, не желавших гореть спокойным ровным пламенем — слишком много в них оставалось жизни. Жар костра становился невыносимым, и герцог слегка отодвинулся.

Большинство эландцев спало. Бывшие «Серебряные» сгрудились у дальнего костра — этим до рассвета хватит воспоминаний и споров. Воины сделали выбор, почти не думая, и теперь задним числом искали друг у друга поддержки. Герцог был рад, что с ним ушло около трех сотен бойцов, привычных к драке на твердой земле. Его эландцы, которым не было цены на шаткой палубе, на берегу становились беспечными, что могло обойтись слишком дорого. Аррой знал все достоинства и недостатки своих соотечественников, точно так же, как и сильные и слабые стороны самого Эланда. Положение оставалось серьезным, и весьма.

На Эландский полуостров никогда не нападали с суши. В старину соседи были слабы, а болота и чернолесье на юго-востоке полуострова были ничем не лучше болот и лесов внутренней Таяны и не стоили того, чтобы из-за них воевать. Эландцам же и вовсе незачем было удаляться от берега. Они предпочитали ловить треску, добывать рыбий зуб и китовый ус или же, кто попредприимчивее, отправляться в набеги к южным берегам.

Гнездо Альбатроса росло, но дела сухопутные людей, породнившихся с морем, не заботили. Пока в Идаконе не объявились чужаки. Мятежный принц Руи Аларик и его сумасшедшие камраты[91]попросили убежища, и Идакона приняла их. Арцийские адмиралы посмели предъявить вольным маринерам ультиматум! Подобную дерзость пришлось наказать. Так Империя лишилась половины флота, идаконцы обрели славу непобедимых на море, а беглецы — новую родину. Любовь, вспыхнувшая между дочерью тогдашнего Первого Паладина и принцем Алариком, закончилась счастливо — в Идаконе в те времена женщины были свободны в выборе спутника жизни. Аларик оказался смелым, умным и веселым, как раз таким, каких ценили в гнезде Альбатроса.