Представленные генералом от инфантерии Газенкампфом объяснения, которые Вашему Императорскому Высочеству благоугодно было препроводить мне при письме от 5 сего февраля за№ 51, я не могу признать удовлетворительными по следующим основаниям:

Прежде всего, едва ли представляется правильным устранение себя генералом от инфантерии Газенкампфом от ответственности за замену смертных приговоров, когда таковая последовала по ходатайствам военно-окружного суда. Такая точка зрения несомненно умаляет серьезное значение предоставленного высшему военному начальству права контроля над деятельностью военно-судебных учреждений, низводя установленную в сих целях конфирмацию приговоров к простому обряду утверждения предположений суда безотносительно к их правильности и целесообразности.

Подобным, чисто формальным отношением к ходатайствам суда о смягчении участи осужденных при поступлении состоявшихся о них приговоров на утверждение, по-видимому, только и объясняется замена смертной казни даже в тех случаях, когда виновные посягали на жизнь должностных лиц и не принадлежали к среде тех «мелких грабителей из уличных отбросов и подонков», применить к которым установленную законом кару генерал от инфантерии Газенкампф признает несоответственным.

Вместе с тем, я не могу также согласиться с мнением генерала Газенкампфа о необходимости более снисходительного отношения к грабителям этого рода, чем к другим, действующим под влиянием политического фанатизма. Грабительство и разбой, в которые вылилось в настоящее время охватившее Россию с 1905 года революционное движение, должны быть уничтожены беспощадно, и ввиду этого никакое снисхождение к деятелям такого рода, казалось бы, не должно иметь место. Между тем, из имеющихся в моем распоряжении сведений видно, что генералом Газенкампфом заменялась смертная казнь не только для таких грабителей, но и для убийц чинов полиции. В качестве довольно яркого примера я позволю себе указать на замену по ходатайству суда 24 августа 1907 г. смертной казни заключением в крепость на 3 года без лишения прав бывшему студенту Валентину Михайлову Резцову, который обвинялся в том, что 1 мая 1907 года выстрелил в городового Байкова, скончавшегося несколько дней спустя от причиненной ему раны. Таким же образом, по ходатайствам суда, была заменена смертная казнь крестьянам Моисею Ковалеву, Федору Бутайкину и Григорию Иванову, из коих первый 13 октября 1907 года был признан виновным в покушении на убийство постового городового, двое последних 31 того же месяца в покушении на убийство двух городовых.

За подобное же посягательство на жизнь чинов полиции были судимы упоминаемые в рапорте генерала от инфантерии Газенкампфа крестьяне Павел Храмов и Михаил Ушаков, участь которых была смягчена по его собственному усмотрению.

Исходу этих дел я не могу не придать особого значения, опасаясь деморализующего влияния слабости репрессии именно в этих случаях на чинов полиции, нравственная поддержка коих при несении ими столь тяжелой в настоящее время службы является прямой обязанностью правительства.

Не меньшее значение в общественном смысле должно было иметь также смягчение участи, по ходатайству суда, мещанина Ивана Перевалова и крестьянина Яна Пальма, осужденных 22 декабря 1907 года за предумышленное убийство инженеров Берса и Нюберга, вследствие исполнения последними обязанностей службы.

Приводимые далее в рапорте помощника Вашего Императорского Высочества доводы о колеблющемся будто бы взгляде правительства на условия применения смертной казни представляются лишенными основания. Я вполне согласен со взглядами генерала Газенкампфа, что вдохновители преступлений виновны, конечно, в большей мере, чем исполнители таковых, но тем не менее допускать в отношении их применение смертной казни, когда таковая не угрожает им по закону, я очевидно не могу.

Ввиду этого я и не мог изъявить своего согласия на применение смертной казни к лицам, виновным в хранении и изготовлении разрывных снарядов, так как в качестве председателя Совета министров никогда не могу узаконить противозаконную меру и при каких бы то ни было случаях высказываться за явное беззаконие. Той же точки зрения я держался и при действии введенных по моему почину военно-полевых судов, ибо и последние, вопреки мнению генерала от инфантерии Газенкампфа, не являлись учреждениями «внезаконными», а должны были действовать на точном основании закона.

Эту единственно законную точку зрения, не допускающую и мысли о вовлечении суда в беззаконное действие, я и отстаивал в личных моих объяснениях по указанному предмету и считаю долгом ныне подтвердить с тою же решительностью и твердостью, с которою я вменяю себе в обязанность настаивать на неуклонном применении закона, хотя бы сурового, но необходимого.

С чувством глубочайшего высокопочитания имею быть Вашего Императорского Высочества всепреданнейший слуга

П. Столыпин

10 февраля 1908 г.

№ 110310

ПИСЬМО НИКОЛАЮ II

от 7 марта 1908 года

Думая над вопросом о кредитах на судостроение, я пришёл к убеждению, что существует один только способ провести эти кредиты в Государственной думе и Государственном совете.

Как Вашему Величеству известно, против кредита восстают одинаково и правые, и левые. Поэтому какое-либо давление со стороны верховной власти послужило бы только к ущербу ее авторитета. Но к счастию, большинство удалось, кажется, привести к тому убеждению, что линейный флот России необходим; отказывает в кредите это большинство по той причине, что думает этим отказом способствовать ускорению реформ. Этим настроением я воспользовался, чтобы сделать заявление о том, что Ваше Величество являетесь инициатором реформы флота, так что противники кредита ломятся в открытую дверь. Этим путём, вместо разногласия с патриотично настроенными людьми, в деле, касающемся жизненного вопроса и правильного расходования народных денег, я думал подчеркнуть, наоборот, солидарность с ними верховной власти. Теперь единственно верным ударом было бы явить этому доказательство на деле. Я разумею введение теперь же в строе морского ведомства несколько коренных реформ.

Это послужило бы доказательством тому, что реформы проводятся не из-под палки, вследствие отказа Думою в деньгах, что период времени с конца войны не потерян и употреблен был на серьезную работу и, наконец, что реформы эти вводятся велением Вашего Величества, а не по инициативе законодательных учреждений.

Я очень хорошо понимаю, что преобразование ведомства не может быть произведено наспех, без серьёзной разработки. Находясь далеко от этого дела, я не счёл себя и вправе говорить об этом с морским министром ранее, чем изложить свои мысли Вашему Величеству. Но я знаю, что схема нового управления совершенно готова и думаю, что в части она могла бы быть приведена в действие немедленно, притом единоличною властью Вашею, Государь, так как это не вызывает новых расходов.

Я разумею отрасль судостроения и командования. Если разные комитеты будут заменены управлениями с ответственным начальником судостроения во главе и если отдельные флоты будут подчинены главным начальникам, ответственным за воспитание, обучение, материальную часть и боевую готовность своих судов, то будет сделан громадный шаг вперед и у противников морского ведомства будет выбит главный их аргумент против ассигнования кредитов.