Приближение противника монголы встречали тучами стрел, но теперь принц знал врага, и все его люди имели длинные щиты из дерева и выделанной кожи. Пользуясь казной пешаварского князя, Джелал ад-Дин придумал такую конструкцию щита, которая хорошо защищала от монгольских стрел, и лишь немногие воины принца пали после первых залпов. Когда расстояние сократилось, Джелал ад-Дин помчался вперед с неистовой храбростью, громко крича, а монголы начали целиться в его драгоценных коней. Тех тоже защищали лучшие доспехи, какие только мог предложить Пешавар: металлическая чешуя закрывала вытянутую морду и грудь. Доспехи тормозили бег, зато не так-то просто было ранить коней стрелой.

С оглушительным грохотом они ударили по монгольским рядам, насмерть вставшим перед ними из хаоса и неразберихи. Монголы успели дать последний залп перед тем, как оба войска сошлись. На расстоянии в несколько шагов воинов Аллаха не спасли ни щиты, ни доспехи. Джелал ад-Дин видел, что многие пали, но в тот миг он был уже среди врагов, занеся саблю над головой. В жадном порыве мести принц не рассчитал первый удар, и сабля щелкнула по шлему монгола. Но скорость придала силу удару, и воин вылетел из седла, упав под копыта коней. Армия Джелал ад-Дина устояла при первом столкновении с врагом, и центр монгольского войска отступил в замешательстве.

Джелал ад-Дин видел, что на флангах монголы готовят клещи, но князь Пешавара вовремя отправил своих всадников на перехват, окружив монгольские фланги прежде, чем те успели совершить свой коронный маневр. Монголам еще не доводилось воевать с человеком, который так хорошо знал их приемы и тактику, как Джелал ад-Дин. Ослепленный гневом и радостью, он ликовал, когда монгольские горны протрубили сигнал к отступлению и враги начали отходить назад.

Но даже тогда они продолжали сражаться, и была жестокая битва, когда мусульмане напирали на них слишком близко. Воины держали строй, отступая группами, пока передовые ряды прикрывали их спины. Джелал ад-Дин поднял руку, и вдоль передней линии его войска натянулась тетива луков. Дав монголам отойти на некоторое расстояние, мусульмане пустили стрелы, целясь во вражеских лучников, не защищенных щитами. Десятки были убиты, и армия Джелал ад-Дина перешла в наступление, понемногу отбрасывая врага все дальше от крепости. А жители Первона собрались на стенах и радостно встречали освободителей.

Когда монголов отогнали от крепости, они наконец прекратили сопротивление и помчались к реке. До моста оставалось чуть меньше мили. Джелал ад-Дин со своей конницей догонял врагов, требуя смерти неверных. Он слишком много раз видел триумф монголов, чтобы теперь не насладиться их бегством. Он мчался легко, свежий ветер холодил лицо.

Монголы не остановились перед мостом. Оставшиеся в живых воины мчались через мост на полном скаку, рискуя погибнуть в сутолоке. Они быстро переправились на другой берег, и воины Джелал ад-Дина без колебаний последовали за ними.

Монголы выскакивали из седла и принимались рубить веревки и деревянные подпоры моста, несмотря на преследователей. Около сотни всадников-мусульман переправились к тому времени на другой берег, и Джелал ад-Дин в ужасе понял, что монголы намерены разделить его войско надвое. И тогда останется лишь беспомощно разводить руками, когда враги, как бешеные псы, набросятся на тех, кто перешел мост. Яркая картина вернула опьяненному победой принцу ясность ума, и он остановил коня. Джелал ад-Дин мог бы дать приказ своим людям перебить тех, кто рубил опоры моста. Если бы мост выдержал, то принц уничтожил бы бежавших монголов, всех до последнего человека, но если бы мост обрушился в реку, погибло бы много мусульман. Принц подумал, что и без того сделано достаточно. Ему удалось нанести серьезную рану противнику, не знавшему поражений. Принц приставил к губам рожок, что висел возле талии. Когда-то он принадлежал монгольскому разведчику, но люди принца были готовы к его сигналу.

Всадники, не домчавшиеся до моста, поворачивали назад и выстраивались сияющими рядами, празднуя победу. Те, кто был еще на противоположном берегу и сражался с врагами, начали отступление через мост. Джелал ад-Дин с гордостью наблюдал, как послушно воины выполняют его приказы, прикрываясь щитами от стрел, летящих им вслед.

Мост рухнул в воду, подняв гигантские брызги. Примерно человек пятьдесят мусульман оставались еще на той стороне, когда Джелал ад-Дин подъехал к краю крутого берега и заглянул вниз. «Вода слишком глубока», – подумал он. Быть может, в обычный день люди и смогли бы доплыть до другого берега, но не сегодня. Монгольские лучники были готовы в любой момент пустить стрелы в спины тех, кто решился бы толкнуть лошадь в воду, рассчитывая на спасение. Джелал ад-Дин поднял клинок, салютуя тем, кто смотрел на него с того берега, – и своим, и чужим, одинаково.

Его воины ответили ему тем же жестом и, развернув лошадей на монголов, помчались в последний бой. Стрелы и клинки встречали их на пути, но люди не ведали страха и до последнего вздоха убивали, сколько могли.

Две армии стояли друг против друга по разным берегам бурной реки, отдуваясь и обливаясь кровью. Джелал ад-Дин едва ли мог подобрать слова, чтобы выразить восторг, который чувствовал в этот момент. На противоположном берегу монгольский военачальник подъехал ближе к обрыву, и некоторое время принц и монгол смотрели друг на друга. Взглянув на дорогу, выстланную трупами до самого города, монгол содрогнулся. Он тоже поднял меч, копируя жест уважения, затем развернул скакуна и поскакал прочь. Чингис узнал бы, если бы его подчиненный позволил себе угрожать от имени хана.

– Новость прошла по всем городам, Чингис, – с печалью говорил Хачиун. – До сих пор они верили, что мы непобедимы. Эта вера подорвана, брат. Если оставим наше поражение без ответа хотя бы на пару месяцев, то они поверят в свои силы и еще больше народа встанет под знамена Джелал ад-Дина.

– Одна победа не делает генералом, Хачиун. Я дождусь, когда вернется Субудай.

Чингис раздраженно посмотрел на равнину, которую нашел в восьмидесяти милях к югу от озера, где учились плавать Хубилай и Мунке. Его народ не мог оставаться на одном месте подолгу. Тучные пастбища были редки в землях Хорезма, но Чингис держал на примете еще две долины, куда можно было двинуться в следующем месяце. Племена просто вели такой образ жизни, и хан не думал об этом до тех пор, пока не наступало время для быстрых решений. Речь Хачиуна взбесила его, сбив с мыслей о Джучи и Субудае. В сражении с армией Джелал ад-Дина монголы действительно потеряли более тысячи человек, и новость об их поражении взбудоражила мусульманские города. Первая дань, причитавшаяся с афганского города Герата, не поступила к сроку, и Чингис не знал, то ли ее задержали, то ли горожане решили повременить и посмотреть, что он будет делать теперь.

Хачиун ждал, но Чингис не сказал ни слова, и Хачиун заговорил вновь. Голос его звучал твердо.

– Погибли люди из моего тумена, Чингис. Позволь мне хотя бы пойти в ту область и заставить этого принца понервничать. Если не хочешь давать мне войско, позволь пойти туда с малой силой. Я бы устраивал вылазки по ночам и бил его армию, как мы делали раньше.