где-либо ещё возникнет в обозримом будущем столь значительное проеврейское и произраильское лобби, как в США. Однако вполне реально сохранение и увеличение страховочной популяции евреев в России и в других странах, то-есть людей живущих по правилам и законам иудаизма, и создания общин евреев. Пусть уж это будут общины под крылом Любавических хасидов как наиболее адаптивного и в то же время ортодоксального иудаизма. Любавический Ребе предвидел, что евреи всего мира и Израиля ещё долго будут зависеть от отношения к ним других народов и возможности проживать вместе с ними в их странах. Поэтому там, где это возможно, надо создавать дееспособные общины и налаживать еврейскую жизнь так, чтобы она была на пользу не только евреев, но и их соседей.

Эпизод 2. Пример «простого» чудаЛюбавического Ребе Шнеерсона

Через год, как мы приехали в Америку, наша дочь Августина (Тина) случайно нашла знакомую по учёбе в Московском финансовом институте. Та вышла замуж за еврея на двадцать лет старше её, который только что получил сертификат доктора медицины и открыл свой офис. Жили они далеко от нас, в Квинсе, и её подруга отвозила – привозила её на своей машине. Один раз Тина вернулась домой на такси, еле дошла до дивана и буквально упала на него, сказав, что ей плохо. Оказалось, что, будучи в гостях, она пожаловалась на головную боль. Бывший тут же врач спросил какая у неё страховка. Узнав страховку, он безо всякого осмотра предполагаемой больной позвонил в госпиталь, в котором он практиковал, повёз туда Тину на своей машине и представился её лечащим врачом. Там её уложили на кровать-каталку, и муж подруги предложил подписать бумагу о согласии сделать ей небольшую процедуру. Как потом оказалось, доверившись проходимцу, Тина, не читая, подписала бумагу о своём согласии на укол в позвоночник, откуда шприцем взяли на анализ кусочек спинного мозга в связи с подозрением врача на менингит.

Как потом оказалось, операцию проводила высококлассный врач, которая два часа назад прилетела в Нью-Йорк из Швейцарии. Она устала при перелёте. Поэтому она что-то сделала не так как надо. Тест делали под общим наркозом, и когда, придя в себя, Тина сказала, что ей «плохо», ей ответили, что это результат наркоза. Прождав ещё час «своего» врача, Тина пошла искать такси. Дома я перенёс Тину на кровать, с которой она потом полтора месяца вставала только на горшок, что сопровождалось у неё непереносимой головной болью.

У её постели перебывали три разных врача и все разводили руками – проведенная операция иногда сопровождается таким отрицательным эффектом. Это риск операции и пациентка дала на неё письменное согласие. Врач-муж подруги получил за «участие» в операции 6000 долларов, но ни разу не навестил свою пациентку. Когда я ему позвонил в третий раз, он стал мне угрожать, что позовёт друзей с Брайтон-Бич и те побьют меня и мою жену, если я на него пожалуюсь. Я не записал на плёнку наш разговор, и адвокат, которого я посетил, сказал, что он не берётся за это дело ни с точки зрения возможной медицинской ошибки, ни с точки зрения угроз по той причине, что у нас нет денег для предоплаты.

Здоровая молодая девушка в одночасье превратилась в инвалида. Врачи того госпиталя, где делали пункцию спинного мозга, предложили её исследовать и сделать операцию на позвоночнике. Госпиталь прислал санитарную машину, и двое санитаров отнесли её туда на носилках. Я поехал вместе с ней, и по дороге Тина стонала, когда машину трясло на плохих участках шоссе.

Теперь сделаем небольшое отступление. Жена моего друга Исаака Абрамова, Фрида два раза гостила в Нью-Йорке по дороге из Москвы к своей маме и двум братьям, которые обосновались в Питтсбурге штата Пенсильвания. Один раз она жила у нас в квартире и один раз в доме своего родственника, великого еврейского чудотворца и мирового авторитета – Любавического Ребе, Менахема Менделя Шнеерсона. Однажды Фрида Абрамова воспользовалась своим родством с Любавическим Ребе и провела мою жену Зину на встречу к нему мимо трёхчасовой очереди тысячи евреев. Эти люди ехали к нему за советом и помощью со всего света и неделями жили у знакомых или в гостиницах, дожидаясь приёмных дней и часов в соответствии с меняющимся расписанием Ребе. Стоя в очереди, евреи рассказывали друг другу о случаях удивительных пророчеств, чудесах исцеления больных, а также советов в бизнесе. Жаль, что, по-видимому, никто не записывал эти рассказы. Менахем Мендель был седьмым и последним в череде наследственных великих цадиков из местечка Любавичи.

Люди, не останавливаясь рядом с Ребе более чем на три минуты, медленно шли мимо него. Он говорил на многих языках, каждому желал всего лучшего, и давал по новому доллару, как пример мицвы и талисман на память. Зину он тогда при первом посещении спросил по-русски о её семье, пожелал всего хорошего и дал три доллара – по доллару на каждого из нас.

Когда я повёз Тину в госпиталь Квинса на операцию, вместе с нами вышла из квартиры Зина и поехала к Любавическому Ребе. Она заняла очередь и стала искать ту женщину, родственницу Фриды и Ребе, которая провела её к Ребе первый раз в обход почти безнадёжной очереди. Зина увидела эту родственницу перед уходом Ребе на отдых, и та успела подвести к нему Зину. Дальше всё было удивительно. Зина плача сказала, что её единственная дочь была здоровой, и вот она не может встать с кровати. Ребе ответил ей по-русски, что он помнит Зину, которая приходила к нему где-то год назад (сколько тысяч людей прошло за это время перед ним могло бы быть известно только по сумме подаренных им долларов, обычно по одному новенькому доллару-талисману на человека). А потом он сказал: «Идите домой, у вас всё хорошо». Именно так, не «всё будет в порядке», а уже «всё хорошо». После этого он опять дал ей три доллара, то есть всем членам нашей семьи, и взглянул на следующего человека.

Эта беседа Ребе с Зиной состоялась около двух часа дня. За два часа до этого я вместе с Тиной приехал на машине «ambulance» в госпиталь. Через некоторое время в приёмном отделении с ней поговорил врач и дал указание определить её в палату. Это должно было занять какое-то время, и я ушёл в зал ожидания, чтобы знать, в какой палате и в каких условиях она окажется. Через некоторое время я задремал и проснулся, когда меня толкнула Тина. Она стояла передо мной в одной