Во время первого выхода в море на «Корейце» от неумелого обращения заклинило рулевую машину. С дороги неудержимо валящегося на циркуляции влево крейсера чудом успел убраться «Громобой». Разбор инцидента показал, что нежные итальянские механизмы не терпят резкого русского обращения, а русские таблички «право» и «лево» (на вспомогательной рулевой машине) были повешены наоборот. Рассвирепевший Руднев свалил неблагодарную работу по обучению команд новых крейсеров на Небогатова, а сам, от греха, убрался в море на «Варяге», прихватив для компании «Богатыря». Намедни из под Порт Артура пришло известие, что японцы перерезали подводный телеграфный кабель. Теперь для отправки любого сообщения из Артура кому то из миноносцев приходилось прорывать блокаду. Не на шутку разозленному Рудневу припомнилась одна из гадостей для японцев, которые так много, задним числом, придумывались на Цусимском форуме в его времени. Сейчас на «Богатыре» водолазы, на всякий случай, готовились к погружению для поиска подводного кабеля, а на «Варяге» минеры под чутким руководством адмирала изобретали гидростатический взрыватель.

Места где подводные кабеля, по которым в Японию шли сообщения из Европы и с театра боевых действия, выходили на берег острова Цусима были русским прекрасно известны. Кроме этого, Рудневу было известно, что в составе японского флота был и мобилизованный кабелеукладчик. Так что просто порвать кабель это значит оставить японцев без связи на неделю, не больше.[97]Теперь Руднев хотел убить двух зайцев одним выстрелом. Пока десантная партия с «Варяга» разоряла телеграфную станцию на берегу, на «Богатыря» с берега в шлюпке перевезли отрубленный конец кабеля (водолазам даже нырять не пришлось). Зацепив конец кабеля за корму крейсера его отволокли на пять миль в море и уже там утопили, предварительно навесив на обрезанный конец сюрприз, который так тщательно изготавливали на «Варяге».

Спустя две недели «Фудзи Мару», эскортируемый старым крейсером «Идзуми», дошел наконец из Японии до места обрыва кабеля. Единственный доступный на то время способ проверки состояния кабеля заключался в его подъеме на поверхность на барабане кабелеукладчика, чем японцы и занимались. Проще всего, было бы проложить новый кабель параллельно старому. Однако, всего предусмотреть не возможно и запасов кабеля такой длины в Японии до войны не заготовили, а сейчас закупать доставлять их из Европы или САСШ было бы слишком долго. Вот и приходилось сейчас «Фудзи Мару» на черепашьей скорости в 4 узла вытягивать милю за милей кабель из воды и снова топить его за кормой. Когда, наконец то, не доходя пару миль до острова Цусимы, вытягиваемый из воды кабель стал отклоняться от первоначального маршрута, на корабле началось всеобщее ликование. Было очевидно, что место обрыва было уже близко. Еще пару часов на сращивание кабелей, пяток на протягивание нового кабеля до острова и с нудной и тяжелой работой будет покончено. Увы, радость была преждевременной. Не успел еще показаться из воды обрубленный конец, как смотрящий за вытягиваемым кабелем закричал, что к кабелю привязана металлическая банка. Стоило вылиться из нее морской воде, как пятью метрами ниже поверхности моря замкнулся взрыватель на связке из пяти гальваноударных шаровых мин. Силой одновременного взрыва пяти мин «Фудзи Мару» разорвало практически пополам, гибель корабля была почти мгновенной. Руднев, решил подстраховаться на случай нестабильной работы собранного «на коленке» взрывателя, увеличив силу взрыва. Ему, как всегда некстати, вспомнилась любимая поговорка его военрука — «недостаток точности с лихвой компенсируется мощностью боеголовки». Вертящийся вокруг кабелеукладчика «Идзуми», который не мог управлять при ходе менее 8 узлов и беспрерывно кружил вокруг охраняемого транспорта, или забегал вперед и ложился в дрейф, успел подобрать пятнадцать членов команды. Спастись сумели в основном находившиеся в момент взрыва на верхней палубе. Теперь у Японии не было не только прямой связи с континентом (все известия из Кореи теперь шли сначала в Европу, потом в Америку а уже потом оттуда в Японию), но и кабелеукладчика способного эту связь наладить.

По возвращению Руднева из очередного диверсионного похода, ему снова пришлось заняться настоящей работой — все крейсера ВОКа снова вышли на совместное маневрирование и стрельбы. За две недели отсутствия Руднева Небогатов сотворил чудо — все броненосные корабли устойчиво держали строй, и довольно таки сносно совместно маневрировали. Проблемы начались при стрельбе. Понятно, что на крейсерах итальянской постройки были орудия других, не используемых в русском флоте систем. Понятно, что сама система управления стрельбой тоже была полностью не знакома русским канонирам. Но… Но как артиллеристы «Сунгари» смогли, с дистанции 25 кабельтов вместо щита для практических стрельб, положить шестидюймовый снаряд под корму буксировавшего, на полумильном канате, тот самый щит номерного миноносца осталось загадкой. Разгадывать ее было некогда — надо было тащить в гавань потерявший винты, рули, а заодно с этим и ход со способностью управляться миноносец N 201. Так или иначе, но с каждым выходом в море крейсера все увереннее маневрировали и иногда даже попадали по мишеням.

Последние пару выходов Руднев и Небогатов, командуя каждый своим отрядом, отрабатывали совместное маневрирование и поотрядную пристрелку. В роли «противника» выступали номерные миноносцы. Всем во Владивостоке было ясно, что приближаются какие то важные события. Это подтвердила и очередная попытка неизвестного китайца проникнуть в порт, доступ куда для лиц монголоидной расы был закрыт с момента начала модернизации крейсеров. Очередной «бродяга китаец», который был застрелен часовым при попытке перелезть через забор, имел с собой столь не типичную для нищего вещь как фотокамеру… Это добавило Рудневу оптимизма — если японцы столь упорно пытаются получить фото крейсеров, то возможно они до сих пор не в курсе как именно были перевооружены «Рюрик» и «Громобой». За неделю до выхода в море в бордели города были отпущены артиллерийские офицеры. Перед посещением заведений они имели приватную беседу с Рудневым, во время которой им был отдам весьма странный приказ. Товарищам, вернее пока еще ГОСПОДАМ офицерам с итальянцев вменялось во время «утех» обронить в разговоре друг с другом, что артиллерия Гарибальдийцев абсолютно не боеспособна. Артиллеристам же «Рюрика» предписано было в разговоре жаловаться на старые, полностью расстрелянные стволы орудий.

Во время последнего выхода на стрельбы на «Рюрике» опробовали только что доставленные затворы новой конструкции. Их использование позволяло практически уровнять скорострельность старых, 35-ти калиберных восьмидюймовок с новыми, системы Кане. Эта копеечная, по сравнению со стоимостью самих орудий, доработка, вкупе с увеличением угла возвышения старых пушек, делала старика «Рюрика» вполне адекватным противникам любому броненосному крейсеру японцев. А с учетом того, что на верхней палубе крейсера заместо снятых мачт и 120 мм орудий, были смонтированы «лишние» шесть восьмидюймовок (по одной на носу и корме, способной вести огонь на любой борт и, по паре на борт, на местах установки 120 мм орудий)… Руднев, посетивший крейсер после последних стрельб, злорадно усмехнулся и предложил Трусову представить себя на месте командира какого-нибудь «Якумо», который окажется в линии напротив «Рюрика». Вместо ожидаемых двух восьмидюймовок в бортовом залпе, по нему будут вести огонь шесть. Причем четыре из них, установленные на верхней палубе, будут на 10 кабельтов дальнобойнее своего оригинального паспортного значения. И все это при том же количестве шестидюймовых орудий в залпе.