Вскоре они завернули за угол и поднялись по узкой лестнице, примостившейся между двумя лавками, под нагромождением закоптелых вывесок врачей и адвокатов. Наверху был темный коридор, в который выходило несколько дверей. Ближайшая к входу сосновая дверь, выкрашенная серой краской, внизу облупилась, как будто ее постоянно пинали ногами, причем на одной и той же высоте и с одинаковой силой. Две дыры на расстоянии дюйма друг от друга молчаливо свидетельствовали о том, что здесь некогда был засов, а со скобы на косяке двери свисал и самый засов, закрепленный огромным ржавым замком старинного образца. Баярд предложил зайти сюда, но мисс Дженни решительно потащила его к двери по другую сторону коридора.

Эта дверь была свежевыкрашена и отделана под орех. В верхнюю ее часть было вставлено толстое матовое стекло, на котором рельефными позолоченными буквами была выведена фамилия и обозначены часы приема. Мисс Дженни отворила дверь, и Баярд вошел вслед за нею в крохотную комнатушку, являвшую собой образец спартанской, хотя и ненавязчивой асептики. Репродукция Коро[58] и две выполненные сухой иглой гравюры в узеньких рамочках на свежевыкрашенных, безукоризненно серых стенах, новый ковер теплых темно-желтых тонов, ничем не покрытый стол и четыре стула мореного дуба — все эти вещи, чистые, безличные и недорогие, с первого взгляда раскрывали душу их владельца, душу хотя и стесненную в данный момент материальными затруднениями, однако же самою судьбой назначенную и полную решимости в один прекрасный день приступить к выполнению своих функций в окружении персидских ковров, красного или тикового дерева, а также одного-единственного безупречного эстампа на девственно чистых стенах. Молодая девица в накрахмаленном белом платье поднялась из-за столика с телефоном и пригладила волосы.

— Доброе утро, Мэртл, — обратилась к ней мисс Дженни. — Скажи доктору Олфорду, что мы хотели бы его повидать.

— Вы предварительно записались на прием? — спросила девица голосом, лишенным всяких интонаций.

— Мы записываемся сейчас, — заявила мисс Дженни. — Уж не хочешь ли ты сказать, что доктор Олфорд не начинает работу до десяти часов?

— Доктор Олфорд не начинает… не принимает никого без предварительной записи, — словно попугай, затараторила девица, уставившись в одну точку над головой мисс Дженни. — Если вы не записались предварительно, вам необходимо записаться предва…

— Тш, тш, — резко оборвала ее мисс Дженни. — Будь умницей, беги скажи доктору Олфорду, что его хочет видеть полковник Сарторис.

— Да, мэм, мисс Дженни, — послушно ответила девица, прошла через комнату, но у другой двери опять остановилась, и голос ее опять сделался как у попугая:

— Пожалуйста, присядьте. Я посмотрю, не занят ли доктор.

— Ступай скажи доктору, что мы здесь, — вежливо повторила мисс Дженни. — Скажи ему, что мне сегодня надо еще сделать кой-какие покупки и ждать мне некогда.

— Да, мэм, мисс Дженни, — согласилась девица, исчезла и после приличествующей случаю паузы вернулась, снова приняв свой безукоризненно профессиональный тон.

— Доктор сейчас вас примет. Пройдите, пожалуйста.

Она открыла дверь и посторонилась.

— Спасибо, деточка, — отозвалась мисс Дженни. — Твоя мама все еще лежит?

— Спасибо, мэм, она уже встает.

— Вот и прекрасно, — сказала мисс Дженни. — Пошли, Баярд.

Эта комната, еще меньше предыдущей, насквозь пропахла карболкой. Здесь стоял белый эмалированный шкаф, набитый злобно поблескивающим никелем, металлический операционный стол и множество всяких электрических кипятильников, термостатов и стерилизаторов. Доктор, облаченный в белую полотняную куртку, склонился над конторкой, предоставив им возможность некоторое время созерцать его рассеянный прилизанный затылок. Затем он поднял глаза и встал.

Доктор Олфорд, молодой человек лет тридцати, недавно приехал в город и был племянником одного из местных старожилов. Он с отличием окончил медицинский колледж и обладал представительной внешностью, но был исполнен преувеличенного чувства собственного достоинства и всем своим видом бесстрастного эрудита ясно давал понять, что не питает решительно никаких иллюзий насчет рода человеческого, что исключало обычную провинциальную фамильярность и заставляло даже тех, кто помнил его еще мальчишкой, приезжавшим в гости, величать его не иначе как доктор или мистер. У него были маленькие усики и лицо, напоминавшее маску, — лицо доброжелательное, но холодное, и пока старый Баярд беспокойно ерзал на стуле, доктор сухими, тщательно вымытыми щеткой пальцами осторожно ощупывал жировик на его физиономии. Мисс Дженни обратилась к нему с каким-то вопросом, но он самозабвенно продолжал исследование, как будто ничего не слышал, как будто она даже и слова не промолвила. Он вставил Баярду в рот крохотную электрическую лампочку, которую предварительно продезинфицировал, то и дело включая и выключая ее рубиновый свет за щекой пациента. Потом вынул лампочку, снова ее продезинфицировал и убрал обратно в шкаф.

— Ну что? — нетерпеливо спросила мисс Дженни.

Доктор аккуратно закрыл шкаф, вымыл и вытер руки, подошел к ним, остановился и начал торжественно и важно сыпать специальными терминами, эпикурейски упиваясь жесткими словами, слетавшими с его языка.

— Это новообразование необходимо срочно удалить, — заявил он в заключение. — Его следует удалить, пока оно находится в ранней стадии, и поэтому я рекомендую немедленную операцию.

— Вы хотите сказать, что оно может перейти в рак? — спросила мисс Дженни.

— Об этом не может быть двух мнений, сударыня. Исключительно вопрос времени. Запустите — и я ни за что не поручусь. Удалите немедленно — и больному больше не о чем будет беспокоиться. — Он снова окинул старого Баярда долгим ледяным взором. — Я удалю это с легкостью. Вот так, — показал он рукой.

— Что он говорит? — спросил старый Баярд.

— Я говорю, что могу убрать это новообразование с такой легкостью, что вы даже ничего не заметите, полковник Сарторис.

— Будь я проклят, если я вам это позволю! — Баярд порывисто встал.

— Сиди спокойно, Баярд, — приказала мисс Дженни. — Никто не собирается резать тебя без твоего ведома. Это необходимо сделать сейчас?

— Да, мэм. Я бы такую вещь на своем лице даже на сутки не оставил. В противном случае я считаю своим долгом предупредить вас, что ни один врач не может взять на себя ответственность за возможные последствия… Я могу удалить это в течение двух минут, — добавил он, еще раз вперив в лицо Баярду холодный сосредоточенный взгляд. Затем, полуобернувшись, застыл, прислушиваясь и раскатам громоподобного баса, который доносился из-за тонкой перегородки.

— Здорово, сестренка, — говорил бас. — Сдается мне, что я слышу брань Баярда Сарториса.

Доктор и мисс Дженни застыли на месте; дверь тотчас же отворилась, и в комнату протиснулся самый тучный человек во всем округе. На нем был лоснящийся альпаковый пиджак, жилет и черные мешковатые бумажные брюки; складки жира на шее почти совсем закрывали свободный ворот сетчатой рубашки и узенький черный галстук. На голове, напоминавшей голову римского сенатора, росли