руки и содрогнулся. Потом он встал. — Я должен пойти повидать Бриджера.

— Нет, не надо. Не ходи к нему сейчас — он обезумел от выпивки и горя. Подожди до завтра.

— Как мы переживем эту ночь, Грейс? Я чувствую, что навеки потерял сон.

На следующий день, когда мистер Кастиллион спустился, его жена увидела, что он спал так же плохо, как и она. Его лицо было усталым и бледным, а глаза — красными от бессонницы. Он потянулся, чтобы поцеловать ее, как обычно, но вдруг замер, и его щеки потемнели от прилившей к ним крови. Он отстранился, и, не говоря ни слова, сел завтракать. Оба не могли проглотить ни кусочка, и после паузы, призванной убедить слуг, что ничего особенно не произошло, Пол тяжело поднялся.

— Куда ты идешь? — спросила Грейс. — Лучше тебе не показываться у Бриджера. Он пил всю ночь и может ударить тебя. Ты же знаешь, у него есть склонность к агрессии.

— Думаешь, я боюсь, что он убьет меня? — грубо ответил он, а его лицо исказилось, как от страшной боли.

— О, Пол, что же я наделала! — воскликнула она.

— Не говори об этом сейчас.

Он шагнул к двери, и она вскочила.

— Если ты собираешься к Бриджеру, я тоже должна пойти. Я так боюсь за тебя.

— Разве ты расстроилась бы, если бы со мной что-то случилось? — с горечью спросил он.

Она посмотрела на него с невыразимой болью:

— Да, Пол.

Он пожал своими массивными плечами, и они вместе молча зашагали по подъездной аллее. Хорошая погода, стоявшая последние три недели, сменилась резким похолоданием, и дул восточный ветер. Низкий белый туман висел над парком, и мокрые деревья выглядели очень уныло. Никаких признаков жизни в домике Бриджера не наблюдалось, а маленький сад, обычно ухоженный и аккуратный, был в ужасающем состоянии, как будто целая толпа людей прошлась по клумбам. Пол постучал в дверь и подождал, но ответа не последовало. Он сдвинул щеколду и вместе с Грейс, следовавшей за ним, вошел внутрь. Бриджер, сидевший за столом, смотрел прямо перед собой, оцепенев от горя и алкоголя. Он рассеянно оглядел непрошеных гостей, как будто не узнал их.

— Бриджер, я пришел сказать вам: я очень сожалею, что произошла такая трагедия, — сказал Пол.

Звук его голоса, казалось, привел Бриджера в чувство — он издал басовитый вопль и, пошатываясь, двинулся вперед.

— Чего вы хотите? Зачем пришли? Разве нельзя оставить меня в покое? — Он таращился на Пола, и его постепенно охватывала ярость. — Вы все еще хотите, чтобы мы уехали, я и мальчики? Дайте нам время, и мы уберемся отсюда!

— Я надеюсь, что вы останетесь. Я хочу сделать все возможное, чтобы возместить вам страшную утрату. Я и передать не могу, каким виноватым себя чувствую. Я отдал бы все, чтобы этого кошмара не произошло.

— Она покончила с собой, чтобы меня не выкинули на улицу. Вы суровый хозяин. Вы всегда таким были.

— Мне очень жаль. Впредь я постараюсь быть мягче со всеми вами. Я думал, что всего лишь выполняю свой долг.

Мистер Кастиллион, человек, настолько преисполненный чувства собственного достоинства, никогда раньше не говорил с людьми, стоящими ниже его, в извиняющемся тоне. Привыкший требовать отчета от других, он даже не предполагал, что когда-нибудь ему самому придется оправдываться.

— В конце концов, она была хорошая девочка, — сказал Бриджер. — В душе она была так же добра, как ваша жена, сквайр.

— Где ребенок? — почти шепотом спросила Грейс.

Бриджер в ярости повернулся к ней:

— Что вам еще нужно? Неужели ребенок тоже должен исчезнуть, чтобы нам разрешили остаться?

— Нет, нет! — поспешно закричала она. — Вы должны оставить ребенка, а мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам.

Пол посмотрел на егеря:

— Не пожмете мне руку, Бриджер? Я хотел бы услышать, что вы простили меня.

Бриджер, спрятав руки за спину, покачал головой. Пол понял, что задерживаться здесь не имеет смысла, и направился к двери. Пока егерь провожал его взглядом, ему на глаза попалось ружье, прислоненное к стулу. Он вытянул вперед руку и взял его. Грейс вздрогнула, но удержалась, чтобы не вскрикнуть от ужаса.

— Сквайр, — позвал он Пола.

— Да? — Пол повернулся и, увидев, что Бриджер держит в руках оружие, выпрямился. — Так чего вы хотите?

Бриджер шагнул вперед и грубо сунул ружье ему в руки.

— Заберите его и храните у себя, сквайр. Вчера ночью я поклялся, что вышибу ваши чертовы мозги, чего бы мне это ни стоило. Мне пока нельзя держать в доме это ружье. Храните его у себя, иначе, если напьюсь, я убью вас.

Неописуемая гордость отразилась на лице Пола, прогнав унижение и стыд. Сердце Грейс забилось быстрее, когда она увидела, что он собирается сделать, а из груди вырвались рыдания. Он вернул егерю ружье:

— Оно вам пригодится. Не думаю, что мне стоит бояться. Я готов рискнуть, даже если вы захотите меня пристрелить.

Бриджер с удивлением оглядел хозяина, а потом яростно швырнул ружье в угол.

— На все воля Божья! — ответил он.

Пол подождал минуту, чтобы понять, не хочет ли он добавить еще что-нибудь, потом с мрачным видом распахнул дверь перед женой:

— Пойдем, Грейс.

Он широким шагом направился к дому, и впервые в жизни Грейс восхитилась супругом. Она почувствовала, что, в конце концов, он в какой-то степени достоин данной ему власти. Она прикоснулась к его руке:

— Я рада, что ты сделал это, Пол. Я ощутила такую гордость!

Он так быстро отдернул руку, что она отшатнулась.

— Разве я мог испугаться собственного егеря? — с пренебрежением отозвался он.

— А что ты собираешься делать со мной? — поинтересовалась она.

— Пока не знаю. Я должен это обдумать. Все, что ты рассказала мне вчера вечером, — правда?

— Чистая правда.

— Почему ты решилась открыть мне ее?

— Это был единственный способ спасти семью Бриджера. Если бы я набралась смелости признаться на пару часов раньше, бедная девушка не покончила бы с собой…

Он ничего не сказал, и они молча дошли до дома.

Несколько дней Пол не упоминал об откровениях жены, а просто продолжал работать в поместье, с невозмутимым видом заниматься парламентскими делами, но только Грейс благодаря открывшейся ей способности сопереживать замечала, какие ужасные муки терзают его душу. Он старался держаться непринужденно со слугами и братом, но избегал общения с ней наедине. Пол стал сильно сутулиться и двигался в каком-то апатичном оцепенении, как будто на плечи ему давил тяжелый груз. Его пухлое лицо выглядело изможденным и болезненным, веки отяжелели от недостатка сна, а взгляд