Каким образом Хартсфилд проник в аудиторию, значения уже не имеет, если только не поможет его найти, но как, скажите на милость, им удастся это сделать в темном зале, заполненном тысячами людей?

Когда Джером останавливает автомобиль у пандуса, Холли говорит:

– Де Ниро сделал себе ирокез. Может, Хартсфилд тоже.

– О чем ты говоришь? – спрашивает Ходжес, вылезая с заднего сиденья. Мужчина в униформе «Кархарт» цвета хаки идет к ним от двери.

– В «Таксисте» Роберт Де Ниро играл безумца, которого звали Тревис Бикл, – объясняет она, когда они втроем спешат к охраннику. – Решив убить политика, он обривает голову, чтобы его не узнали, а волосы оставляет только посередине. Такая прическа называется «ирокез». Брейди Хартсфилд ирокез оставлять бы не стал, потому что выглядел бы с ним очень странно.

Ходжес вспоминает волосы в раковине ванной. Не того оттенка, что у мертвой женщины. Холли, возможно, ку-ку, но Ходжес думает, что сейчас она права: Хартсфилд побрился наголо. Хотя вряд ли этого хватило, потому что…

Старший сторож подходит к ним.

– Так в чем дело?

Ходжес достает удостоверение, показывает. Большой палец вновь закрывает дату.

– Детектив Ходжес. Как вас зовут, сэр?

– Джейми Голлисон. – Его взгляд смещается на Джерома и Холли.

– Я его напарница, – говорит Холли.

– Я его стажер, – говорит Джером.

Рабочие наблюдают. Некоторые торопливо гасят сигареты. Возможно, это совсем не табак. За дверью виднеется освещенное потолочными лампами складское помещение, заставленное бутафорией и разрисованными брезентовыми задниками.

– Мистер Голлисон, у нас серьезная проблема, – говорит Ходжес. – Вы должны вызвать сюда Ларри Уиндома, немедленно.

– Не делайте этого, Билл. – Несмотря на растущую тревогу, он отмечает, что Холли впервые называет его по имени.

Ходжес не реагирует на ее слова.

– Сэр, мне нужно, чтобы вы связались с ним по мобильнику.

Голлисон качает головой.

– Сотрудники службы безопасности не берут с собой мобильники, когда они при исполнении, потому что всякий раз, когда у нас такие большие шоу – я хочу сказать, большие детские шоу, со взрослыми иначе, – сети перегружены, и дозвониться невозможно. Охранники носят с собой…

Холли дергает Ходжеса за рукав.

– Не делайте этого. Вы его спугнете, и он приведет ее в действие. Я знаю, что приведет.

– Возможно, она права, – соглашается Джером. И, вспомнив свой статус стажера, добавляет: – Сэр.

Голлисон в тревоге смотрит на них.

– Спугнете кого? Приведет в действие что?

Ходжес поворачивается к сторожу.

– Так что при них? Рации?

– Да. Маленькие такие… – Он касается уха. – Напоминают слуховой аппарат. Как у ФБР и разведки. Что здесь происходит? Скажите мне, что это не бомба. – Ему не нравится выражение бледного и потного лица Ходжеса. – Господи, неужели?

Ходжес проходит мимо него в складское помещение, заставленное всяческой бутафорией, мебелью, пюпитрами; здесь же расположены столярная мастерская и пошивочный цех. Музыка все громче, дышать Ходжесу все тяжелее. Боль ползет по левой руке, в груди тяжесть, но голова пока ясная.

Брейди или побрился наголо, или оставил короткие волосы, которые перекрасил в другой цвет. Мог использовать тональный крем, чтобы изменить цвет кожи, вставить контактные линзы другого цвета, надеть очки. Но он все равно остался бы одиноким мужчиной, пришедшим на девчачий концерт. И после наводки, полученной Уиндомом, привлекал бы внимание и вызывал подозрения. Плюс взрывчатка. Холли и Джером знают о ней, но Ходжес знает больше. Стальные шарики, скорее всего много стальных шариков. Даже если его не остановили у дверей, как он сумел пронести все это в зал? Неужто служба безопасности работает так плохо?

Голлисон хватает его левую руку, а когда трясет, Ходжес чувствует, как боль добирается до висков.

– Я пойду сам. Как только увижу охранника, попрошу его связаться с Уиндомом, чтобы он пришел сюда и поговорил с вами.

– Нет, – возражает Ходжес, – вы этого не сделаете.

Холли Гибни – единственная, кто адекватно воспринимает ситуацию. Мистер Мерседес в зале. У него бомба, и только благодаря милости Божьей он ее еще не взорвал. Слишком поздно привлекать полицию, слишком поздно привлекать службу безопасности ЦКИ. И для него слишком поздно.

Но.

Ходжес садится на пустой ящик.

– Джером, Холли, идите сюда.

Они подходят. У Джерома круглые глаза. Он едва сдерживает панику.

– Одного обритого черепа недостаточно. Он принял меры для того, чтобы выглядеть безвредным. Возможно, я знаю, как он это сделал, а если я прав, то знаю, где его искать.

– Где? – спрашивает Джером. – Скажите нам. Мы его возьмем. Обязательно.

– Это будет нелегко. Он уже настороже, постоянно проверяет свое личное пространство. И он знает тебя, Джером. Ты покупал у него мороженое, когда он приезжал на этом чертовом фургоне «Мистер Вкусняшка». Ты мне сам это говорил.

– Билл, мороженое у него покупали тысячи людей.

– Конечно, но много ли черных живет в Уэст-Сайде?

Джером молчит. Теперь его очередь кусать губы.

– Насколько большая бомба? – спрашивает Голлисон. – Может, включить пожарную тревогу?

– Только если вы хотите получить гору трупов, – отвечает Ходжес. Говорить ему все труднее. – Он взорвет бомбу, как только почувствует опасность. Вам это надо?

Голлисон не отвечает, и Ходжес поворачивается к двум своим столь далеким от полицейской службы Ватсонам, которых этим вечером Бог или капризная судьба определили ему в помощники.

– С тобой риск слишком велик, Джером, и конечно, я сразу выбываю из игры. Он начал следить за мной задолго до того, как я узнал о его существовании.

– Я подойду к нему сзади, – говорит Джером. – Он меня не увидит. Тем более в темноте, когда освещена только сцена.

– Если он такой, каким я его представляю, твои шансы – в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. Этого недостаточно.

Ходжес смотрит на женщину с седеющими волосами и лицом подростка-невротика.

– Надежда только на тебя, Холли. Сейчас рука у него на спусковом крючке, и ты – единственная, кто может подойти вплотную без опаски, что он тебя узнает.

Она закрывает искусанные губы одной рукой, но, похоже, этого недостаточно, потому что добавляется и другая. Глаза у нее огромные и влажные. Господи, помоги нам, думает Ходжес. Слова эти не в первый раз приходят в голову, когда дело касается Холли Гибни.

– Если только вы пойдете со мной, – говорит она сквозь руки.