Я был холоден и весел, как и полагается Кавалеру Ночи. Мне вспомнилась моя новая татуировка — сюрприз, который я везу Иштар. Если, конечно, это Иштар, а не…

Усилием воли я отогнал чернуху. Было понятно, что повторять это духовное упражнение придется теперь много раз в день. Но ведь жизнь — вечный бой!

Революция продолжается!

Отличный лозунг. Надо будет сказать халдеям. Хотя, кажется, кто-то уже упер. Вот только не помню кто. То ли «Вольво», то ли грязевая спа из Марьиной Рощи, то ли это новое реалити-шоу из жизни звезд протеста. Если, конечно, сатрапы еще не закрыли его за низкий рейтинг.

Я вспомнил полковника, которому уже делали, должно быть, уколы от бешенства — и понял, что так и не заглянул в его душу. Удивительно. Раньше со мной такое вряд ли могло произойти. Значит, я повзрослел.

Стал серьезнее и спокойней. И, конечно, мудрее. Неизмеримо мудрее.

И мудрость опять оказалась не тем, что я представлял. Не доскональным знанием всего и вся — а совсем наоборот. Умением ограничить и оградить свой ум.

Смирением.

Да, смирением, думал я, и нет в эту секунду между небом и землей твари смиреннее меня. Потому и не страшен мне багровый глаз, в который я лечу. Ибо нет во мне своей воли — а только твоя, о Великий Вампир. Посмотри на меня и скажи: разве я лгу? Нет, не лгу, и при всем желании не смог бы солгать. И даже если я встану на Тайный Черный Путь, то не потому ли, что это часть Твоего плана?

Впору бы смеяться и смеяться. Но если бы ледяной воздух высоты мог чувствовать, он ощутил бы на моих черных шерстистых щеках два скудных холодных ручейка.

Нет, я по-прежнему весел. Это просто ветер.

Великий Вампир, почему мне нельзя увидеть тебя снова?

Впрочем, не отвечай. Я знаю.

Свет, яркий белый свет листает книгу жизни, полную мертвых анимограмм. О чем эта книга? О грусти, тщете, страдании и непостоянстве, иллюзиях и обманах — и, самое главное, о том, что жаловаться некому.

Но не в том смысле, что нет Того, кто услышал бы жалобу. Он-то как раз есть, и еще как.

Нет того, кто мог бы пожаловаться. Потому что сколько в жалобе слов, столько у нее разных авторов. И когда она дочитана до конца, никого из них уже нет в живых. Дракула прав. Тысячу раз прав.

Кто будет сотрясать вселенную могучими крыльями, наполняя ее ветром, чье гневное лицо увижу я перед собой, когда последний сон сдует прочь?

Глупейший вопрос, сказал бы Дракула. Последний сон как раз в том и состоит, что кажется, будто есть некто, кто спит — и может проснуться. И когда пробуждаешься от этого последнего сна, нет уже ни надежды, ни страха…

Тут, впрочем, слова начинают подводить. Но мне они больше не нужны.

Писал Рама Второй, Обер-вергилий, смиренный сердцем Великий Мертвец и совершенный в бесформенном Кавалер Вечной Ночи

Самюэль Беккет, кажется, говорил, что если в первом акте на сцене стоит виселица, то в третьем она должна выстрелить. Смысл этих слов в том, что если вы упоминаете некую сущность в тексте вашего повествования, она должна как-то принимать в нем участие, развивать сюжет, помогать раскрываться «характерам» (так называются фальшиво-нелепые и не отвечающие ничему в реальности образы «человеков», создавать которые учит дебильная человеческая теория литературы, чтобы книги были предсказуемыми, фальшивыми и доступными разумению критиков — и их ни в коем случае не читал никто другой). В истории, другими словами, не должно быть нефункциональных элементов.

Но этот принцип, разумеется, распространяется только на убогие писательские поделки, высосанные из известного пальца с целью пробиться в теплую вонь литературного истеблишмента. Он не касается великих произведений, описывающих реальный опыт жизни, смерти и иного.

Серьезные книги не могут и не должны подчиняться этому наглому правилу просто по той причине, что не все встречающиеся нам виселицы функциональны. В мире, напоминающем потемкинскую телепередачу, единственное назначение которой — обогрев мирового эфира, требовать подобного от книг могут только совсем дремучие идиоты. Но, учитывая их количество, совершенно неудивительно, что именно их точка зрения является общепринятой.

Вампир, однако, никогда не борется с чужим идиотизмом, а спокойно плывет по его течению, предоставляя бой за правое дело другим. Мне проще подчистить текст, чтобы он соответствовал смешным людским представлениям о гармонии, чем объявлять войну гвардейскому полку литературных чертей. Перечитав эту рукопись, я заметил в ней оплошность — я многократно упоминаю, что мой вампонавигатор выдавал информацию исключительно на букву «С», но данное обстоятельство никак не участвует в повествовании.

Однако описывать, как я услаждал раскрасневшуюся Великую Мышь блеском вампирической мудрости, мне не хочется — слишком уж это личная тема.

Я мог бы убрать всякое упоминание о букве «С» и вампотеке, оставив их за рамками текста вместе со множеством других деталей нашего быта, о которых я не стал распространяться. Но помогла случайность.

Дело в том, что вампонавигатор иногда используется при общении с халдеями — и даже с обычными людьми. Нам приходится обсуждать с ними героев локальной культуры, медийные вбросы, политические события и прочее — а мы за этим не следим. Но мы должны создавать у людей впечатление, что разбираемся в их жизни значительно глубже, чем они сами — и здесь вампотека незаменима.

Закачиваемая в нее информация подбирается таким образом, чтобы соответствовать культурной среде, где собирается витийствовать вампир. Она вовсе не отражает наше собственное мнение по излагаемым вопросам. У нас его нет. Подозреваю, что его на самом деле нет даже у обслуживающих вампонавигатор халдеев, которые отслеживают новейшие ударные дискурса и подвешивают их под наши черные крылья. Но такая спецподготовка помещает нас в самый центр человеческой реальности и заставляет наших собеседников верить, что мы дышим с ними одним воздухом — только глубже.

На самом же деле мы, вампиры, слабо разбираемся в людских делах. Редактор этой книги даже не понял сперва, что такое «приматизация». А я совершенно искренне услышал это слово из милицейского телевизора вместо «приватизация», и даже как-то его для себя расшифровал (теперь все уже исправлено). Про приватизацию я тоже, конечно, слышал — но так уж работают мозги у вампира. Особенно у Кавалера Ночи, которому совсем не до людских заморочек.

Поэтому вампонавигатор бывает необходим не только в лимбо. Когда он надет на зубы, речь вампира делается несколько шепелявой. Чтобы избавиться от этого недостатка, мы часто тренируемся в ораторском искусстве с навигатором во рту — совсем как древний грек, который заполнял себе рот камушками, — и записываем свою речь на диктофон, чтобы отслеживать ее качество.