Инцидент случился как раз в день моего 65-летия.

Кэйити Исикура (65 лет)

Исикура-сан много лет проработал в фирме по изготовлению полотенец и в 55 лет вышел на пенсию. Сейчас работает в компании, производящей резиновую тесьму; фирма находится в Нингётё.

В день, когда я посетил его дом неподалеку от станции Танидзука железнодорожной линии Тобу-Исэдзаки[97]меня восхитил великолепно ухоженный сад и участок. Куда ни бросишь взор, все блистает чистотой. Просто поразительно, насколько все в доме и вокруг опрятно. Исикура-сан встает в половине четвертого утра, занимается тщательной уборкой, затем принимает ванну и идет на работу. Поразительный человек.

Уборку он особо не любит, но когда решил делать хотя бы что-то одно, в чем не будет уступать никому, то выбрал уборку. Поэтому лишь уборка — предмет его гордости перед другими людьми. Сам он говорит: «По характеру я такой человек. Если сам что-то задумаю, обязательно доведу до конца. О мелочах я при этом не забочусь». Производит впечатление аккуратного по природе своей человека с твердым характером.

Исикура-сан не пострадал непосредственно от зарина на платформе или в поезде. Он случайно проходил мимо станции Кодэмматё и увидел лежавших на земле людей.

Что там произошло, заинтересовался он, и, подойдя ко входу, заглянул внутрь. Этого хватило, чтобы он отравился. Редкий случай среди тех, у кого я брал интервью. И сейчас он все еще страдает от последствий этого отравления. Поезд, на котором ехал Исикура-сан, прекратил движение на станции Акихабара, но его номер установить не удалось.

Я родился 20 марта, так что трагедия с зариновым отравлением произошла в день моего рождения. Мне тогда исполнилось 65 лет.

Родился я в городе Оно префектуры Фукуи[98], недалеко от храма Эйхэйдзи. Если от храма на машине поехать в горы, через 20 минут попадете в наш город. Наша семья имела молочное хозяйство, которое называлось «Ферма Исикура». У нас было семь или восемь коров. Каждое утро их доили, разливали молоко по емкостям и доставляли потребителям. Семь-восемь коров вроде бы немного, однако у нас было около 800 покупателей. От одной коровы при одной дойке получали 18 литров молока, а поскольку доили утром и вечером, получалось довольно много.

Нас было семь братьев, я — третий. После того как старший брат в 16 лет поступил в армейскую техническую школу, я стал помогать на ферме — в основном развозил молоко. Доили коров отец и мать. Это была тяжелая работа. Они вставали в четыре утра, доили, разливали молоко и в пять будили меня.

Чтобы молоко было высокого качества, корову надо обязательно доить два раза в день, поэтому никуда нельзя было уехать, всегда находиться дома. Работать приходилось без отдыха, даже в Новый год. Зато молоко было действительно вкусное. Я даже сейчас не могу пить то, что здесь продается.

Его невозможно пить. Какое-то водянистое, от него только расстройство желудка. А от парного молока, сколько бы ни выпил, никогда не бывает расстройства желудка.

Всю работу выполняли только члены семьи без посторонней помощи, и это было очень тяжело. Днем удавалось немного поспать, а с двух часов отправлялся косить траву и возвращался только к семи вечера. К этому времени мать уже успевала надоить нового. Косить траву тоже было тяжело. Надо было заготавливать ее на зиму, а сушили сено прямо в доме. Сочетать работу в домашнем хозяйстве с учебой в школе было очень тяжело, но я не пропустил ни дня. На церемонии окончания школы мы все получили грамоты за прилежание, а моему старшему брату дали самый почетный приз. Родители были заняты и особенно не интересовались детьми. Мне говорили: ну, иди в школу развлекаться. Когда я был маленький и не мог помогать по хозяйству, я действительно ходил в школу и там развлекался. Дома заниматься было невозможно, поэтому все задания выполнял в школе.

Родители раздражались по любому поводу — вплоть до того, что во время еды наставляли нас, как пользоваться палочками. Особенно этим отличался отец: он когда-то служил в кавалерийском отряде, где, видимо, сам натерпелся. Отношения у нас с ним не ладились, и вот поэтому, в частности, я хотел уехать из дому в Токио. Но когда старшего брата отправили в Манчжурию, я уже не мог покинуть дом, как бы ни хотел. Отец мне сказал: старшего брата нет, и если ты уйдешь, кто будет работать? Во всяком случае, пока мы точно не узнаем, жив он или мертв, оставайся дома и работай.

После окончания войны старшего брата отправили в Ташкент на Украине[99], где подвергли принудительным работам. У него было техническое образование, и он мог управлять машиной и трактором, а потому считался ценным работником, и ему долго не разрешали вернуться на родину. Однако, в отличие от лагерей в Сибири, условия там были лучше. В конце концов, через восемь лет после окончания войны, он вернулся — в 1953 году. В 1950-м мы получили от него одно письмо, а до этого даже не знали, жив он или умер. Потому я и не мог уйти из дому.

Развозить молоко мне не нравилось. К тому времени я уже достиг половой зрелости, и все лицо у меня было в прыщах. Поэтому когда я встречал знакомых школьниц, приходилось со стыдом от них прятаться.

Узнав в 1950 году, что старший брат жив, отец успокоился и сказал, что я могу уходить, куда вздумается. В общем, раз старший брат вернулся, я больше не нужен. Я сразу уехал в Токио. Это было в 1951 году.

В Токио я поехал отнюдь не потому, что у меня там были какие-то связи. Просто у меня такой характер, что я глубоко не задумываюсь о том, что впереди. Из-за этого часто терплю неудачи. Что-нибудь задумываю — и сразу делаю. Так я и в Токио приехал. Здесь познакомился с земляком, который работал на фирме по изготовлению полотенец. Приходи к нам, сказал он, и так я нашел работу.

Когда я приехал в Токио, об этом стыдно говорить, но у меня было с собой 3000 иен, которые я присвоил, когда собирал плату за молоко (смеется). В то время 3000 иен были вполне приличные деньги. Например, билет на поезд из Фукуи до Уэно стоил 800 иен. Это были деньги, собранные с 12-13 покупателей нашего молока, и я, положив их в карман, ушел из дому.

В конце концов я проработал 33 года на этой фирме по производству полотенец и вышел по возрасту на пенсию в марте 1984 года. Моя работа в основном состояла в том, чтобы собирать заказы у клиентов на поставку больших партий полотенец.

Когда женился? Женился я, когда потухли красные фонари… Это вроде было в 1959-м?

Я что-то я не понял, о чем вы (смеется).

Похоже, что так. Фусао Итикава-сан неразумно провел в парламенте этот законопроект[100]. Это было, кажется, 10 марта 1958 года, в День армии. В тот день я и женился. Когда я приехал погостить в свою деревню, старушка-соседка, увидев меня, сказала: есть тут одна девочка. Может, женишься? — Хорошо, коротко ответил я. Я тогда тоже подумал, что надо заводить семью, как и все люди. Уже на следующий день устроили смотрины.