Клим Ворошилов, лихой кавалерист, более известный своей личной храбростью, чем блестящим интеллектом, прошел со Сталиным довольно долгий путь: они были почти ровесниками и оказались соседями по комнате на подпольной Стокгольмской партийной конференции в 1906 году, а затем работали вместе в Баку. Но именно в Царицыне во время Гражданской войны[43], когда Сталин был политическим комиссаром Юго-Западного фронта, а Ворошилов — командующим армией, они близко сошлись, отчасти в противоборстве с Троцким, чьи военные приказы Ворошилов игнорировал, пользуясь защитой Сталина. Ворошилов родился в бедной пролетарской русской семье и начал свою трудовую деятельность на шахтах Донбасса в 10 лет. К пятнадцати годам он работал на фабрике, а в семнадцать присоединился к революционному движению. Его жена, еврейка по происхождению, Голда Горбман (впоследствии она крестилась и сменила имя на Екатерину), была его соратницей по революционной работе; он женился на ней в ссылке, до революции[44]. Несмотря на то что в дальнейшем у него была репутация военного, Ворошилов не служил в русской армии в Первой мировой войне; лишь после Февральской революции, будучи профессиональным революционером, он установил контакт с солдатами в Петрограде и был избран их делегатом в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Он создал партизанский отряд на Украине во время Гражданской войны, затем стал одним из организаторов и руководителей Первой конной армии, участвовавшей в войне с Польшей в 1920–1921 годах. После войны он продолжил заниматься военным делом и в 1925 году стал наркомом обороны (должность, которую ранее занимал Троцкий). В конце того же года он стал членом Политбюро.

Лазарь Каганович, который был более чем на десять лет моложе Сталина и на три года моложе Молотова, работал с ними обоими в ЦК партии в начале 1920-х годов, хотя и на более низком уровне в иерархии. Они были секретарями, тогда как он был простым начальником отдела, хотя, по общему мнению, это был важный отдел с точки зрения прихода к власти Сталина — кадровый. Еврей, родившийся в черте оседлости на Украине, Каганович подростком работал на обувной фабрике и вслед за своими старшими братьями Михаилом и Юлием вошел в революционное движение. Во время Гражданской войны он был политическим комиссаром в Красной армии, служил в различных местах, включая Воронеж (где он впервые встретился со Сталиным) и Туркестан (где он сражался с местными повстанцами и внутрипартийными фракциями вместе с другим будущим членом команды Сталина, Валерианом Куйбышевым). Вероятно, по рекомендации Куйбышева, который только что переехал в Москву в качестве секретаря ЦК, Сталин в 1922 году пригласил Кагановича работать в секретариате. Один из его коллег характеризовал Кагановича как быстрого, энергичного, скромного, осознающего, что ему не хватает образования. Позже его жесткость и склонность к запугиванию подчиненных стали более заметны, чем скромность. Но, конечно, когда дело касалось Сталина, он оставался скромным; он был самым преданным из всей сталинской команды (по словам Молотова, «сталинист двухсотпроцентный»)[45], даже в пору неформальных товарищеских отношений в 1920-х годах никогда не мог заставить себя обращаться к Сталину на «ты», как все остальные. Они с Молотовым общались в секретариате, никогда не дружили, но могли работать вместе. Молотов говорил, что Каганович любил поплакаться: «Тебе легко, ты интеллигент, а я из рабочих»[46]. Он стал кандидатом в члены Политбюро в 1926 году, но во второй половине 1920-х годов в основном отсутствовал в Москве, будучи человеком Сталина на Украине, где занимал должность первого секретаря партии.

Для Троцкого, Зиновьева и Каменева и, без сомнения, для партийной элиты в целом в середине 1920-х годов отличительная особенность сталинской группы была в том, что она состояла в основном из людей, которые когда-либо работали в ЦК партии. Это относится не только к Сталину, Молотову и Кагановичу, но также и к Валериану Куйбышеву, Яну Рудзутаку и Андрею Андрееву, которые все были партийными секретарями в первой половине 1920-х годов.

Куйбышев, русский, как и Молотов, и примерно того же возраста, был среди самых образованных из тех, кто в конечном счете присоединился к сталинской команде; Молотов считал его на голову выше себя в культурном и социальном отношении. Сын русского военного, который, как и отец Ленина, был дворянином, он учился в кадетском корпусе, бросил его и вступил в революционное движение. Он руководил важным советским городом на Волге в 1917–1918 годах, затем стал политическим комиссаром в Красной армии и закончил Гражданскую войну в Туркестане. Куйбышев был кандидатом в члены ЦК партии с 1921 года, его основной сферой деятельности оказались промышленность и государственное планирование, но в 1920-х годах у него было два направления партийной работы: сначала он был секретарем партии (вместе со Сталиным и Молотовым) в 1922 году, а затем в середине 1920-х годов — главой Контрольной комиссии партии, где он был полезным союзником Сталина в отношениях с троцкистами. Но Куйбышев не входил в число ближайших политических соратников Сталина или близких друзей членов команды. В 1920-х годах он предпочитал общаться с творческими людьми, и у него была довольно бурная личная жизнь: хотя он искал себе жену в среде старых большевиков, его третья и четвертая жены были из более молодого поколения[47].

Латыш Ян Рудзутак, большевик с 1905 года, в прошлом рабочий из Риги, был на девять лет моложе Сталина. Несмотря на свое пролетарское происхождение и отсутствие систематического образования, после революции он всерьез заинтересовался культурой и общался с представителями творческой интеллигенции — отчасти поэтому в 1930-е годы Молотов говорил, что он стал несколько мягкотелым[48]. После недолгой работы партийным секретарем в 1923–1924 годах его назначили ответственным за железные дороги. Хотя Сталин любил его, между ними не было дружеского общения и его не всегда считали человеком Сталина. Одно время была идея выдвинуть его в качестве нейтрального кандидата на место генерального секретаря, которое занимал Сталин. С 1923 года Рудзутак был кандидатом в члены Политбюро, а в 1926 году стал его полноправным членом, и тем не менее Молотов сомневался в его лояльности. Сталин отвечал, что не стоит беспокоиться, что Рудзутак «„комбинирует", полагая, что в этом именно и состоит „настоящая политика"[49].