— Что ж ты мне позавчера по телефону не сказала, Валя. Ну когда мы беседовали с тобой. Я б вам сделала годовую многократную визу. Это совсем несложно, придумали бы что-нибудь.

— Ой, а сейчас поздно? Как жаль, как жаль…

— Завтра могу в срочном порядке поставить вам одноразовые, поедете вместе с Игнатием, не волнуйтесь. А потом вернетесь, несите бумаги на многократную. У вас есть какая-нибудь организация в Германии, которая сделала бы вам формальное приглашение? Писательская, политическая, или редакция какая-нибудь.

— Нет вопросов, Роза, привезем как раз из этой поездки.

— Замечательно. Звоните мне сразу. А как быть с завтрашней визой?

— У нас паспорта с собой. Можем сейчас передать. А то у вас такие тут очереди, можно просто сойти с ума. Карл нам всегда все делал в тот же день.

— Вон господин Шульц, мой сотрудник, сейчас мы к нему подойдем, и ты отдай ему паспорта, ладно? А завтра после обеда пусть кто-нибудь приедет в консульство к Шульцу и заберет паспорта с визами.

— Шофер может подъехать?

— Да кто угодно.

— А ему дадут?

— А почему же не дадут? Дадут.

— Не надо от нас никакой доверенности?

— Не надо ничего. Просто позвонит с улицы Шульцу, и тот к нему выйдет с паспортами.

Валентина не заметила, что возле них уже давно остановилась и стоит сладкая парочка: высокий сухопарый правозащитник Смирдович и толстый приземистый политтехнолог Шура. Про обоих существовало мнение, что они гомосексуалисты.

— Вы, кажется, о визах г-говорили, — несколько заикаясь, спросил политтехнолог.

«Ну вот, подумала Валентина, сейчас вцепится и начнет себе визу клянчить».

Но Шура не стал клянчить визу. Наоборот, он сказал Розе нечто для нее неприятное:

— А вы знаете, что у вас в консульстве есть люди, которые получают деньги за ускорение очереди? Снаружи шныряют жучки, которые собирают деньги с соискателей, а потом передают их внутрь.

— Это невозможно! — вскинулась Роза.

— Вы что, первый раз об этом слышите? — дотошно выспрашивал политтехнолог.

— Первый раз!

— Так об этом же в газетах было сколько раз. Неужели вы не знаете?

— Не знаю ничего.

— И эти нехорошие люди, между прочим, не из русского персонала. Эти люди — немцы.

— Простите, как вас зовут? — вежливо спросила Роза.

Политтехнолог дал ей свою визитную карточку.

Роза взглянула на нее и сказала:

— Знаете, Александр, чтобы принять меры, мы сначала должны провести свое расследование. Но как мы можем провести расследование, если у нас нет абсолютно никаких фактов.

— То есть вы предлагаете, если факты появятся, обращаться непосредственно к вам?

— Конечно, обращайтесь ко мне, — и Роза в свою очередь сунула Шуре свою карточку.

«Ну вот, хитрая лиса добился своего, — решила Валентина. — Молодец,

решил начать знакомство с наезда. А завтра же, глядишь, позвонит и попросит визу без очереди. Ну и ну».

— Спасибо, Розочка, огромное. Ты нас очень выручила, — Валентина сделала книксен и потрусила к Игнатию.

— Игнатий, — конфиденциально, половиной рта сказала она. — Визы мы с Машкой, считай, получили. Сейчас я отдам паспорта какому-то Шульцу, завтра водитель их получит.

— А кто б сомневался.

— Как быть с билетами и гостиницей, скажи лучше. Ты видел Сибелиуса?

— А причем тут Сибелиус?

— Так это ж он тебе звонил насчет конференции?

— А тоже правда.

— Короче, погуляй тут, увидишь Сибелиуса, скажи, что у тебя проблемы с сердцем, боишься один лететь, пусть оплатят билеты и гостиницу для нас с Машкой.

— Скажу. Но его нет.

— Ну, может, будет еще.

— Тогда скажу, конечно.

В зал набилось довольно много народу. Люди с бокалами в руках хаотично перемещались по помещению. Среди них преобладали все же русские: писатели, кинематографисты, чиновники, правозащитники в кавычках и без кавычек. Ходил даже поп в рясе. Все здоровались со всеми, то и дело завязывались короткие разговоры. Иногда это был незначащий вежливый

обмен репликами. Но нередко обсуждались вполне серьезные вопросы. За один такой вечер можно было уладить множество дел. К Игнатию и Валентине вновь приблизились политтехнолог с правозащитником. «Черт, что им еще надо» — подумала Валентина, но на всякий случай улыбнулась приветливо. Про технолога ходил упорный, хотя ничем не подтвержденный слух, что он входит в засекреченную группу молодых интеллектуалов, которые готовят президенту его речи.

— Конечно, — не мог успокоиться пылкий Шура, — с визами в последнее время творится черт знает что. В консульствах требуют неслыханные вещи.

Справки с работы, купчие на дом и машину, даже выписку из банка о состоянии счета. Между прочим, везде на Западе эта информация считается конфиденциальной, и если бы наше какое-нибудь консульство вздумало от них такое потребовать, когда они приходят за визой, представляете, какой хай поднялся бы. А с нами можно поступать как угодно. Вот вы бы, Игнатий Алексеевич, и вы, Абрам Абрамович, — он обратился к Присядкину и Смирдовичу, — как правозащитники, должны бы давно этим заниматься. Вот где нарушение прав. Или я ошибаюсь?

— Шура, когда права наших граждан ущемляют собственные власти, это наше дело, а когда чужие — не наше, — объяснил Смирдович..

— А чье же? — не успокаивался Шура.

Нет, все-таки и в более молодом поколении есть какой-то процент прекраснодушных романтиков.

— Вот свежая история, — начал Смирдович, — Обратилась ко мне одна глупая тетка. Дура пришла возложить 11 сентября цветочки к американскому посольству. Разумеется, не просто так: на следующий день ей предстояло идти на собеседование по поводу визы. Причем она сделала все, чтоб броситься в глаза: с трагическим видом ходила взад-вперед перед камерой наружного наблюдения, шилась возле охранников. Короче, на следующий день охрана засекла, что некая подозрительная тетка два дня толчется у посольства, и на всякий случай в визе ей отказали. Тем более что она не нашла ничего лучшего, как изобразить траур по погибшим — повязала на голову черный платок. Ну вылитая шахидка со стороны.

— Бедная женщина, — сказал Шура.

— Полная кретинка, — возразил правозащитник.

— Эта история переполнила мое сердце горечью, — вдруг напыщенно заявил молчавший доселе Присядкин, и Валентина, опасаясь, что он сейчас пустится в неуместные высокопарные рассуждения, оттянула его в сторону от сладкой парочки. Ведь не решен был еще насущный вопрос с авиабилетами. Присядкины вошли в самую гущу толпы, так что скорей всего где-то в этом районе стояли столы с закусками. Ага, вот они… Культурный атташе пробился к Присядкиным и оттеснил их от еды своим огромным животом.