философов. Сновидение отражало духовную и одновременно мирскую обстановку, в которой острота морального конфликта притупилась, а душевные боль и расстройство были преданы забвению.

52 Если усматривать здесь исполнение желания, то следует говорить об осознанном действии, поскольку именно там пациент зашел слишком далеко. Он сам это понимал, ведь вино было одним из злейших его врагов. Сновидение, с другой стороны, стало безучастным отражением, представило картину выродившейся религии, испорченной мирскими страстями и влечениями толпы. Место нуминозности божественного опыта заняла религиозная сентиментальность, хорошо известная характеристика религии, утратившей свою жизненную загадочность. Легко понять, что такая религия неспособна помочь или возыметь какой-либо другой моральный эффект.

53 В целом сновидение, безусловно, было неблагоприятным для пациента, хотя частично в нем смутно просматривались и другие стороны, более позитивные по своей природе. Редко бывает так, чтобы сновидения оказывались исключительно позитивными или негативными. Как правило, в них присутствуют обе стороны, но одна обычно преобладает над другой. Понятно, что такого рода сон обеспечивает психолога достаточным количеством материала для постановки вопроса о религиозной установке. Будь в нашем распоряжении только этот сон, то глубинное его значение мы едва ли могли бы раскрыть; по счастью, у нас имеется целая последовательность сновидений, указывающих на особое место религиозности. Лично я никогда, если не препятствуют обстоятельства, не берусь толковать единичные сны, ибо знаю, что обыкновенно сновидения составляют последовательности. При наличии непрерывности в нашей сознательной жизни — и вопреки тому факту, что ее регулярно прерывает сон — возможна, как видится, и непрерывность бессознательных процессов, причем более устойчивая даже, чем сознательная. Во всяком случае, мой опыт подсказывает, что сновидения суть «мостки» к цепи бессознательных событий. Желая пролить свет на глубинные основания данного сновидения, мы должны вернуться к последовательности снов и установить точное положение этого сна в серии из четырехсот сновидений.

54 Тогда мы обнаружим, что этот сон вклинивается между двумя другими сновидениями, имеющими печальный (unheimlichen) характер. Предшествующий сон рассказывает о собрании множества людей на какой-то церемонии явно магического свойства — ее цель состояла в «воссоздании гиббона». Последующий же сон связан со сходной темой — с магическим преображением животных в человеческих существ[41].

55 Оба сна крайне неприятны и чрезвычайно обеспокоили пациента. В сновидении, где присутствует церковь, все как бы протекает на поверхности и отражает мнения, которые при иных обстоятельствах могли быть выражены сознательно, но эти два сна смущают и кажутся чуждыми, а эмоциональное их воздействие таково, что сновидец по возможности хотел бы ничего подобного не видеть. Строго говоря, смысл второго сновидения вполне ясен: «Если убежишь, то все пропало». Это замечание любопытным образом совпадает со словами неведомой женщины: «Тут ничего не осталось». Мы можем из сказанного выше предположить, что сон с церковью был попыткой бегства от других сновидений, наделенных куда более глубоким значением. Эти значения являлись в снах накануне сновидения с церковью и после него.

2

Догматы и естественные символы

56 Первое из наших сновидений — то, которое предшествовало сну о церкви, — повествует о церемонии воссоздания обезьяны. Разъяснить это описание внятно попросту невозможно без обилия подробностей, и потому я вынужден ограничиться следующим замечанием: «обезьяна» в данном случае означает инстинктивную личность сновидца[42], прежде полностью игнорируемую в пользу сугубо интеллектуальной установки сознания. В результате инстинкты и влечения берут верх и периодически нападают на сновидца, проявляясь в форме неконтролируемых эмоциональных вспышек. «Воссоздание обезьяны» подразумевает перестройку инстинктивной личности в рамках иерархии сознания. Такое воссоздание становится возможным только при существенных изменениях установки сознания. Наш пациент, вполне естественно, опасался своих бессознательных склонностей, поскольку до сих пор те обнаруживали себя в самом неблагоприятном виде. Следующий сон — с церковью — был попыткой найти убежище от этого страха и укрыться за религией. Третий сон, картина «преображения животных в людей», очевидным образом развивал содержание первого: ведь обезьяну воссоздавали с единственной целью — превратить ее далее в человеческое существо. Иными словами, пациенту пришлось претерпеть важные изменения, собрать воедино заново прежде расколотую инстинктивность, чтобы сделаться новым человеком. Современный разум начисто позабыл древние истины — будь то неизбежное старение и творение нового, духовное возрождение или прочие тому подобные старомодные «мистические нелепицы». Мой пациент, человек передовых взглядов, не раз испытывал панику, отчетливо сознавая, какую власть над ним обрели такие мысли. Он опасался сойти с ума, хотя две тысячи лет назад всякий приветствовал бы эти сновидения в радостной надежде на магическое возрождение и обновление жизни. Увы, современная установка побуждает взирать на прошлое свысока, видеть в нем только тьму предрассудков и скопище средневекового и первобытного легковерия; мы забыли, что храним живое прошлое, выражаясь образно, на нижних этажах в небоскребе рационального сознания. Без этих нижних этажей наш разум повис бы в воздухе. Неудивительно поэтому, что он беспокоится. Подлинная история человеческого сознания отражается вовсе не в ученых книгах — она хранится в текущей психической организации каждого индивидуума.

57 Впрочем, я должен признать, что идея обновления принимает облики, которые легко способны шокировать современный разум. Действительно, нам трудно, если вообще возможно, соединить образ «возрождения», как мы его понимаем, с картинами, предстающими в сновидениях. Но прежде, чем обратиться к намекам на это странное и неожиданное преображение, следует уделить внимание другому вполне и явно религиозному сновидению, на которое я мимоходом ссылался ранее.

58 Если сон с церковью возникает сравнительно рано в последовательности сновидений, то следующий принадлежит к позднейшим стадиям этой последовательности[43]. Вот его дословная запись.

Я подхожу к странному и торжественному зданию — «Дому собраний». В глубине горит множество свечей, расставленных так, что складывается диковинный узор из четырех стрел, устремленных вверх. Снаружи, у дверей дома, стоит какой-то старик. Люди заходят внутрь, не произнося ни слова, и замирают, как бы набираясь мужества. Старец у двери говорит о посетителях дома: «Когда выйдут, они уже очистятся». Я сам вхожу в дом и понимаю, что превосходно могу сосредоточиться. Слышится чей-то голос: «Твои деяния опасны. Религия — не налог, заплатив который ты можешь избавиться от женского образа, ибо от него избавиться невозможно. Горе тем, кто употребляет религию вместо другой стороны душевной жизни; они ошибаются и будут прокляты. Религия — не замена, ее надлежит добавить к другим активностям души как последнее звено ради окончательной завершенности. Из полноты жизни вынесешь ты свою религию и лишь тогда будешь благословлен!» Пока раскатисто звучит последняя фраза, я различаю отдаленную музыку, простые аккорды органа. Что-то напоминает мне вагнеровское «Заклинание огня»