Возможно, мне с самого начала следовало отнестись к нему более подозрительно и усомниться в его мотивах. Но когда я впервые встретился с Элией и он рассказал мне о плане украсть амулет во время Весеннего бала, я даже не стал долго раздумывать. Я хотел действовать, хотел, наконец, оказаться на передовой, продолжить борьбу своих родителей вместо них. И даже когда я узнал о смерти Сандера, то не отступил. Чем была жизнь одного Зимнего юноши против всех тех жизней, которые его семья уничтожила в те далекие времена?

Мое задание было простым: выдать себя за Стража Весны, добраться до новой, неопытной Хранительницы Зимы и украсть амулет. Раз-два, ничего особенного. В тот момент я еще не подозревал, что Блум затронет мое сердце. Что она будет больше, чем просто сезонная девушка, которую можно подвести под одну гребенку с другими предателями из ее мира. Когда Уилл и Элия рассказали мне о планируемом похищении, я, увидев ее снова, испытал почти облегчение. Мне было любопытно посмотреть на девушку, которая во время бала оказалась так непохожей на ту, которую я себе представлял. Я захотел убедить ее. Уже в тот вечер, в парке, я не собирался принуждать ее к ритуалу перехода. Я хотел убедить ее помочь нам добровольно. Остальные были не в восторге от этого. Вначале у меня еще получалось успешно противостоять им, убеждать их дать мне больше времени, но чем больше дней проходило, тем сильнее я убеждался в том, что наше сотрудничество будет краткосрочным. Группа Джозефа никогда не скрывала, что ради достижения своих целей они готовы идти по трупам и не остановятся ни перед чем. После того как Элия и Уилл напали на Блум и украли Зимний кристалл, я окончательно понял, что мы больше не союзники. И испытал облегчение.

До сих пор хорошо помню свою единственную встречу с самим Джозефом, вскоре после побега Блум из квартиры в Осло. До этого в поисках Блум я несколько часов подряд бродил по улицам, обшаривал весь Осло, переворачивал каждый камень. От Анатолия я знала, что Уилл вернулся в город и наблюдал за нами. Тогда я до безумия испугался того, что он найдет Блум раньше меня и схватит ее. Когда на следующее утро я вернулся в квартиру, Джозеф уже был там, чтобы обсудить со мной создавшуюся ситуацию. Когда он сказал мне, что является отцом Блум, меня это даже не особенно шокировало. Уже тогда я испытывал к Блум чувства и хотел узнать ее получше. И все же она оставалась частью того мира, который я с детства научился ненавидеть. Тайные отношения, беременность и незаконнорожденные дети, на мой взгляд, вполне вписывались в эту картину.

Джозеф предложил мне сделку: он рассказывает мне, как попасть на остров незамеченным, в обмен на это я регулярно отчитываюсь перед ним и, когда настанет время, доставлю Блум. А пока я должен был завоевать доверие девушки, чтобы, как сказал Джозеф, сделать ее более покладистой.

Уже тогда у меня руки чесались врезать ему по лицу. Уверен, он рассказал мне о своем родстве с Блум только для того, чтобы убедить меня, что он не причинит девушке вреда, когда я доставлю ее ему. Но было совершенно очевидно, что он ее не знает: Блум не походила на других представителей сезонных семей. Она была по-прежнему верна своей семье, но я не мог ее в этом винить – в конце концов, это было все, что она когда-либо знала. Тем не менее она была хороша: я знал это с той секунды, когда впервые увидел ее в саду в Весеннем Дворе. Поэтому я согласился, заверив Джозефа в своих услугах, а взамен получил информацию, необходимую мне, чтобы незаметно попасть на остров. Я знал, что Джозеф опасен. Но, правду сказать, следить за ним было гораздо проще, пока он считал, что мы – одна команда.

Я поднимаю взгляд и с ненавистью смотрю на Уилла. Возможно, какое-то время Джозеф действительно доверял мне. Уилл не доверял мне никогда. С самого начала у него были со мной проблемы, и он был прав. После рейда в Гетеборге, когда я предложил сопровождать его и других повстанцев в Калинойю, он решительно протестовал. Джозеф – нет. Я не питаю иллюзий, будто он хоть на секунду поверил, что я на его стороне. Даже слепой увидел бы те чувства, что я испытываю к Блум. Нет, Джозеф использовал меня – точно так же, как я использовал его. Он взял меня с собой, чтобы использовать против Блум, если понадобится. Я был его рычагом, средством давления, козырем в рукаве. Однако теперь никто из нас больше не притворяется, что мы – команда.

– У нас одна цель, – холодно бросает мне Уилл. – Это должно сделать нас союзниками.

– Ты что, правда в это веришь?

Уилл оценивающе смотрит в мою сторону:

– Просвети меня.

– Не все повстанцы готовы идти по трупам ради достижения нашей цели, – сердито напоминаю я. – По крайней мере, по трупам невинных людей.

– Среди них нет невинных.

Я качаю головой, игнорируя боль, вспыхивающую за лобной костью и в щеке.

– А что, если вы победите? – с вызовом спрашиваю я. – Вы сражаетесь за Ванитас, за его законное место в цикле и свою свободу. Но если вы действительно победите, то не наживете ничего, кроме врагов. Вами руководит психопат, готовый ради достижения своих целей столкнуть собственную дочь с обрыва. Что это будет за жизнь?

– Кто нас возглавит, не твоя проблема, Перик. Эти кости еще не брошены.

Заявление Уилла меня особо не удивляет. Эта группа повстанцев похожа на змей в яме, поэтому Джозефу не стоит удивляться, если в итоге предадут его самого. Но в данном случае я согласен с Уиллом – это точно не моя проблема.

– Знаешь, – продолжает Уилл, – я никогда тебе не доверял. Ну, может, только вначале, когда мы планировали украсть амулет. У тебя были принципы, и ты был весь такой из себя хороший соседский парень. Вполне возможно, именно поэтому Джозеф и выбрал тебя на роль двойного агента. Но когда ты вынес нам с Элией мозг из-за истории с кровью Калино, я сразу понял, что ты переметнулся на другую сторону. Я видел, как ты на нее смотрел.

Я просто молча пялюсь на него. Понятия не имею, что Уилл хочет от меня услышать, потому что он прав. Получив приказ завоевать доверие Хранительницы и украсть у нее амулет, я не колебался ни минуты. С чего