Обняв внучку, Ирина Рудольфовна незаметно понюхала Катины волосы и на секунду сморщила нос.

— А знаешь, что, Катенька? Давай я тебя искупаю?

Катя удивилась, но кивнула. Слишком молодая бабушка быстро скинула куртку и прошла за внучкой в ванную комнату. Она как будто расстроилась при виде ванны, но вслух ничего не сказала. Закатала рукава, насыпала порошок и щёткой стала рисовать восьмёрки по белой с ржавыми разводами эмали. В этом плавном движении было что-то от Наины. Катя медленно стаскивала с себя домашнюю одежду и взвешивала все «за» и «против» купания.

С одной стороны, ей не верилось, что эта женщина — её бабушка, которой можно доверять, с другой — она не могла вспомнить, когда мылась в последний раз. К тому же ей захотелось пахнуть приятно и свежо, как эта Ирина Рудольфовна, а не залежалыми корпешками, как Аманбеке. Нарядная бабушка достала из своего рюкзака красивые пузырьки и расставила их на полке в каком-то только ей известном порядке, несколько раз проверила температуру воды локтем и, добавив розового геля из первой бутылочки, кивнула Кате.

Катя больше не стеснялась. Она с удовольствием подставляла под колючую мочалку смуглую свою худую спину, не жаловалась на злой шампунь, задерживала дыхание под водой, выныривала с пенной шапочкой на голове и громко смеялась. Тут в дверь постучала Аманбеке с ежедневным своим рейдом. Катя почувствовала себя предательницей и замолчала.

Бабушка понимающе кивнула, помяла свои руки, словно выжала из них влагу, и ушла открывать дверь. Лёжа в ванне, Катя подогнула колени и с головой ушла под мутную воду. Заткнула большим пальцем ноги смеситель, и стали слышны голоса из кухни.

Сразу сделалось неспокойно. Показалось, что Аманбеке всё испортит, расскажет бабушке про плохую успеваемость в школе и двойки за поведение. А та уедет вместе со своими пахнущими цветами пузырьками и оставит Катю с отцом, Аманбеке и её противным сынком.

Катя не могла этого допустить и резко выскочила из ванны, налив воды на кафельный пол. Вытерлась затхлым, но мягким полотенцем и запахнулась в халат. Поплелась на кухню, оставляя за собой мокрые следы. Прислушалась к голосам, но женщины как будто специально замолчали.

Первой она увидела Аманбеке, с ногами забравшуюся на табурет. Тётка сидела, привалившись к холодильнику, и с таким прищуром рассматривала бабушку, что её собственных глаз не было видно в складках кожи. В красивом тёмно-синем платье, с белым платком на голове, расшитым золотыми нитями, Аманбеке напоминала Кате иллюстрацию из какой-нибудь казахской сказки.

Катя посмотрела на бабушку и в её уверенной крупной фигуре заметила сходство с матерью. Плавными движениями она доставала из шкафа сервиз, заварку, сладости.

— Откуда ты знаешь, где у нас всё лежит? — удивлённо спросила Катя.

— Ну а как ты думаешь, кто приучил твою маму к порядку? — Ирина Рудольфовна улыбнулась глазами.

— Да уж, — язвительно вставила Аманбеке.

После нескольких глотков травяного чая на смуглом лице Кати проявился лёгкий румянец. Аманбеке морщилась. Выплеснула чай, что приготовила Ирина Рудольфовна, в горшок с кактусом, а вместо него приготовила себе пакетированный чёрный, бухнув туда побольше сахара и ложку сметаны.

— Хорошую вы дочь воспитали, ничего не скажешь, — Аманбеке упивалась положением хозяйки. — Мой брат пашет как каторжник, а Наинка ваша… просто взяла и ограбила нас. Родную дочь бросила на произвол судьбы — хотя о чём я говорю, она ещё год назад о ней думать забыла.

Ирина Рудольфовна приподняла бровь и ещё больше стала похожа на учительницу.

— Ну, в смысле запустила её, девчонка как сорняк росла, — пояснила Аманбеке и смерила Катю презрительным взглядом.

— А вы? Не смотрели за племянницей?

— А я что? У меня свой сын есть. Мне никто не помогает. А у Наинки муж вон какой хороший и работящий. А она, дура, бросила такого.

— Я бы хотела помочь вам, — Ирина Рудольфовна мягко коснулась руки Аманбеке. — С воспитанием Кати.

— Забрать её, что ль, у нас?

Аманбеке медленно стягивала руку со стола, словно гладила клетчатую клеёнку. Катя впервые заметила, какие коричневые у неё указательный и средний пальцы. Мысль о том, что тётка курит, рассмешила Катю, и она спрятала улыбку в кружке.

— Я всю жизнь проработала в Московском педагогическом институте, преподавала историю, теперь учительствую в школе. Думаю, Кате необходим наставник.

— Опекунские хотите получать?

— Нет, что вы. Я просто хочу помочь. Моего дохода хватит на нас с Катей. Мне от вас ничего не нужно.

— А, ну тогда ладно. Только вам лучше сразу уехать, пока Серикбай не вернулся. Он сейчас то ли в рейсе, то ли в запое. Не успел Маратика как следует оплакать, как жена устроила… такое.

— Нет, не могу же я вот так, без разрешения забрать ребёнка, — Ирина Рудольфовна встала из-за стола, чтобы налить новый чай для Аманбеке.

— Хах, ну вот набросится Серикбай на вас обеих с кулаками — вспомните мои слова, — Аманбеке громко отрыгнула и прикрыла ладонью кисайку, дав понять, что напилась. — Ладно, я побегу. Надумаете уехать — занесите ключи мне.

Аманбеке вышла из-за стола и, посмотрев как будто сквозь Катю, перешла на шёпот:

— Только это, сильно не трепитесь, что уезжаете, а то Маратик раньше вас разнесёт по посёлку.

Ирина Рудольфовна непонимающе нахмурила брови, но не стала задавать вопросов. Катя закатила глаза. Она затаила обиду на Маратика, что он говорит с кем угодно, даже с дурацкими сёстрами Ибраевыми, но только не с ней.

Как только дверь за Аманбеке закрылась, Ирина Рудольфовна в задумчивости повела Катю в большую комнату.

— Катюша, где твоя одежда?

Катя показала на два колченогих стула в углу, заваленных выцветшими тряпками. Потом выпрыгнула из халата и, выудив из-под стула мятую футболку на вырост, быстро её натянула. Только теперь, при дневном свете, Ирина Рудольфовна разглядела тёмные узоры на худой спине девочки.

— А, это от той штуки, которой ковры выбивают! Папа меня бьёт, — беспечно объяснила девочка.

— Катя, хочешь — уедем прямо сегодня? — неожиданно для самой себя спросила бабушка.

— Хочу! — выпалила Катя не задумываясь.

2

Человейник, где Катя снимала однокомнатную квартиру, встречал людей с работы неприветливо. Нервно пищала железная дверь с кодовым замком. Отворялась с собачьим скулежом и гремела за спиной. На лестничной площадке створки немытых окон дребезжали от постоянного сквозняка. Жильцы дома, уже сбившие глинистую кашицу с обуви на крыльце, дотирали подошвы об углы ступеней, чтобы не тащить набранную на бесконечных московских стройках грязь в квартиры.

Катя с хлипким зонтом над головой шла от метро по