Он пробежал по комнатам с оружием на изготовку. В прихожей – пусто. В первой, что поменьше, – то же самое. Обстановка была как две капли воды похожа на то, что он видел вокруг себя, находясь в отведенных ему апартаментах. Вторая, та, что с экранами…

Здесь обнаружилась неожиданность. Это помещение было раза в два больше – за ним виднелось как бы начало второй такой же квартиры. Нет, не начало: ещё одна спальня, такая же, как та, в которой он проснулся совсем недавно. И человек лежал там на кровати. Некто в медицинской униформе. Быстрее к нему!

Кромин вовремя остановился, едва не врубившись выдвинутым вперёд стволом излучателя в экран. Что-то словно щёлкнуло в голове, и всё встало на свои места. Конечно же, то было не продолжение этого отсека, но всего лишь экран – такой же, как те, что красовались в его комнате. Только там сменяли друг друга пейзажи и городские виды, здесь же оставалось неподвижным изображение его комнаты с уложенным на постель и основательно связанным врачом. На втором же экране – том, что находился под прямым углом, – виднелось другое помещение, с письменным, наверное, столом и двумя другими, уставленными аппаратурой; гадать о её назначении не приходилось. «Наивный парень, – бегло подумал Кромин о враче, – решил, что ему позволят действовать бесконтрольно…» В середине этой комнаты, реальной, в которой он сейчас находился, напротив экрана, почти в середине помещения, стояло удобное кресло (у него такое тоже было, но он даже не успел им воспользоваться), и на сиденье его валялись здоровенные наушники, каждый из них был снабжён короткой антенной. Всё было, как и следовало ожидать, только оператор не сидел в кресле. Но его надо искать где-то рядом: не охранник же, в самом деле, занимался прослушиванием и просмотром, охранник и есть охранник…

В комнате на втором экране отворилась дверь, кто-то входил. Но смотреть дальше было некогда: где оператор – вот что сейчас самое важное.

Кромин насторожился. И кинулся назад, к выходу. Перепрыгнул через валявшегося стража. Выглянул. По коридору убегал наюгир – пригнувшись, виляя, словно боясь выстрела в спину. Кромин решил обойтись без кровопролития. Наюгиры – коротконогие, бегают медленно, а коридор оказался достаточно длинным, чтобы нагнать и подножкой свалить на пол, а потом поднять за шиворот. Оператор не сопротивлялся, только срывающимся тонким голоском просил пощады. А никто и не собирался его убивать, мёртвый – кому он был бы нужен? Хотя и есть у него право быть убитым… Но вот есть ли у Кромина право убивать? Пусть живёт, живым он ещё послужит.

– Ходи ногами, – посоветовал Кромин оператору – на прекрасной наюгире, разумеется. И подтолкнул в спину – на случай, если тот от страха вообще ничего не понимает. Оператор подхватил полы длинной безрукавки и помчался назад даже быстрее, пожалуй, чем удирал оттуда. Пришлось припустить за ним бегом, хотя и не на полной скорости. А вернувшись в комнату с экранами – пихнуть в кресло, в котором ему и полагалось находиться. Оператор потянулся было и за наушниками, но вот в этом ему было отказано.

– Что ещё можно видеть отсюда?

Хорошо всё-таки, чёрт бы побрал, свободно владеть языком. Да здравствует методика Наюгиры.

– Другой изолятор… где этот – второй.

Речь явно шла об Изольде.

– А, это, значит, изоляторы? И эта секция тоже?

– Нет, это – пост контроля.

– Что ещё здесь есть, кроме изоляторов и постов?

– Многое. Столовая, кладовые, секция связи, помещения охраны и персонала, центр наблюдения – очень многое.

– Охраны много?

– По-моему, человека четыре, может быть – пять.

– На такое здание?

– Они тут никогда не бывают нужны. Они есть только потому, что так велит древняя традиция.

– А что самое важное из всех этих служб?

– Не знаю… – И в ответ на угрожающий жест Кромина: – Наверное, это пост ректора. И ещё – учебный сектор, научный, сектор права, сектор ритуалов…

– Можешь показать?

– Только изоляторы. Остальное – не мой уровень разрешённого…

– Но ты можешь?

Оператор нерешительно кивнул, словно боясь подтвердить свои возможности вслух.

– Что в этом коридоре за стенами? Такой длинный – и всего три двери.

– Там – научный сектор.

– А где пост ректора?

– Самый верхний этаж.

– Коридор можно изолировать изнутри? Запереть?

– Не знаю… Нет, честное слово – не знаю, никогда не думал об этом.

– Ну и зря. Ладно, займёмся делом. Экран слева, когда я вошёл, что-то показывал. Сейчас – выключен. Кто выключил?

– Я управляю только правым. А по левому – к нам выходят начальники. Они могут нас просматривать в любое время, но экран включают только, когда хотят что-то нам сообщить или приказать.

– Они просматривают эту комнату?

– Этот пост, да.

– Кто?

– Командир связи, его помощник… Иногда, наверное, и сам ректор.

– Значит, сейчас они могут за нами следить?

– Конечно.

Кромин огляделся – чтобы ничего не увидеть.

– Где их камера? Не нахожу.

Оператор кивнул на экран:

– Там же, за стеклом – оно поляризовано.

– Можно его выключить совсем?

– Только с их поста.

– А питание?

– Вы же видите – экраны вмонтированы в стену. Шины питания – внутри, в панелях.

Разбить его вдребезги? Ни к чему: всё равно долго здесь оставаться нельзя.

– Отвечай быстро: за вторым изолятором ты тоже смотришь? Как там мой коллега?

– Нет… Мне не поручали. Только за вами.

Так, похоже, развитие идёт по худшему из возможных вариантов.

– Ну-ка, покажи мне… другой изолятор.

Оператор повиновался немедля. Постель со связанным врачом исчезла; вместо неё на правом экране появилась ещё одна такая же комната с экранами. Она была пуста.

– Просматривай все помещения там, одно за другим.

Пока – ничего. Малая комната – пусто. Прихожая – пусто. Дальше оператор замешкался.

– Ну? Давай в темпе!.. Просмотри туалетную.

– Но… так не принято, это неприлично…

– Сейчас я тебя поучу приличиям!

Больше оператор не спорил. Показал. Как и предполагал Кромин, пусто оказалось и там. Оператор тихо перевёл дыхание – похоже, с облегчением.

– Ладно, хватит. Ты слышал что-нибудь о том, что собираются с ним делать?

– Что вы! – искренне удивился оператор. – Кто же станет говорить мне…

– Да не тебе. Но при тебе, может быть?

Оператор быстро задёргал локтями. Кромин почему-то сразу понял, что движения эти означают полное отрицание. Он поверил.