— Почему ты выставил меня дураком? — спросил он. Это было ещё глупее, чем прыгать с телеги, но ему хотелось выпустить злость. — Как ты вообще посмел вести себя со мной так при смердах моего собственного отца?! Они же теперь никогда не будут меня уважать!

Том не ответил, только снова взмахнул хлыстом, коротко свистнувшим над его головой. Теперь, при свете дня, Адриан видел, что у него тёмные волосы, неприлично отросшие и неаккуратно подстриженные. Надо же, выговор как у благородного, а за собой последить не в состоянии. Эта мысль отчего-то взъярила Адриана ещё сильнее.

— Ну, отвечай! — зло крикнул он и рванулся было к Тому, чтобы дёрнуть его за рукав, но тут телега покачнулась, и Адриан полетел на дно, больно стукнувшись спиной о доски.

Том сунул хлыст за спину и рассеянно почесал рукояткой лопатку.

— Я назвал тебя дураком, потому что ты дурак, — равнодушно отозвался он, и его тон потряс Адриана больше, чем само оскорбление. Он не только верил в собственные слова — больше того, он, кажется, ничуть не злился на Адриана за его давешнюю выходку, словно это была не более чем шалость непослушного ребёнка.

— Ты сам сказал вчера, что я не дурак! — возмущённо выпалил Адриан.

— Я ошибся. Дурак и есть. Был бы умный, не стал бы ор поднимать, зная наперёд, что это ничего не даст. Неужели ты и впрямь думал, что я этого не предвидел?

Адриан открыл рот и закрыл его, так ничего и не сказав.

— Так что это не я тебя выставил дураком, — добавил Том, постукивая хлыстом по плечу. — Ты с этим превосходно справился сам. А я тебе только подыграл.

Адриан стиснул зубы. «Что ж, Том, выдающий себя за простолюдина и меж тем поминающий Молога… Этого я тебе тоже не забуду. Счёт открыт, и ты его, похоже, вознамерился с каждым днём пополнять — что ж, когда придёт время платить, не жалуйся».

— Молодец, — одобрительно сказал Том, и Адриан уронил челюсть от изумления.

— Чего?! Кто молодец?!

— Ты молодец, что не огрызаешься. Не всегда стоит оставлять последнее слово за собой. Особенно если не можешь вовремя придумать достойный ответ.

Произнося эти слова, он обернулся и впервые посмотрел Адриану в лицо. И не просто посмотрел — с улыбкой.

Он был не старый ещё, хотя и годился Адриану в отцы. И, без сомнения, благородный — черты лица были правильными, гармоничными. Мать Адриана такую внешность называла «породистой»; отец, впрочем, добавлял, что породы бывают у лошадей и собак, а у человека — происхождение. Адриан не знал, и впрямь ли этот человек происходил от Молога, но поверить в это было не очень сложно: тёмные волосы и глаза, до черноты загоревшая кожа — ну точно и впрямь дьявол, только-только вылезший из печки. Только вот улыбался дьявол вовсе не так, как в понимании Адриана было положено улыбаться нечистой силе: от этой улыбки не было ни страшно, ни муторно. И даже хотелось улыбнуться в ответ, чего Адриан, впрочем, не сделал.

А ещё через мгновение он забыл и про странные слова Тома, и про его внешний вид, и даже про Молога, потому что внезапная догадка озарила его и вытеснила все остальные мысли.

— Постой, я знаю тебя! Я тебя видел вчера в замке. Ты пилигрим, ты пришёл с пилигримами!

— Вот, это уже точнее, — усмехнулся Том, сверкнув зубами, неестественно белыми на фоне его вымазанного сажей лица. — Я и правда пришёл с пилигримами, хотя сам не пилигрим. Был бы ты всегда таким наблюдательным, может, вышел бы толк.

— Так ты проник к нам в замок специально, чтобы… чтобы меня…

— Чтобы тебя забрать, — просто закончил Том. — Да. Специально для этого.

— Зачем? Ну… ну зачем?

Адриан задал этот вопрос с тоской в голосе, не особенно надеясь на ответ — но получил его. Том посмотрел на него блестящим, внимательным, ужасно странным взглядом. И сказал:

— Тебе нельзя было там оставаться.

Беда стряслась ещё до полудня. Вернее, стряслась-то она гораздо раньше, просто до полудня Адриан о ней не знал. Не знал и Том, и отцовские крестьяне, приютившие на ночь двух заезжих угольщиков. Слух проник за толщу замковых стен только с рассветом и понёсся по холму вниз, разносимый солнечными лучами и людским страхом.

Группа крестьян бросила работу в поле и шумно переговаривалась, стоя у дороги. При виде их сердце в груди Адриана заколотилось: может, отец уже успел разослать весть о его исчезновении, может…

— Эй, вы! — крикнул один из крестьян ещё до того, как телега успела с ними поравняться. — Часом не из замка теперь будете?

— Не из замка, мил человек, — с прежней невозмутимостью отозвался Том — даже вплотную приблизившаяся опасность не вынудила его потерять самообладание. — Мимо ехали, в деревне вашей заночевали.

— А не слыхали, правду про замок говорят? — спросил другой крестьянин.

Они ждали ответа в явном волнении, лица у всех были напряжённые и испуганные. Том придержал кобылу, и сердце в груди Адриана снова ёкнуло, но на сей раз — от невыносимо дурного предчувствия, так что захотелось вцепиться Тому в плечи и закричать: «Нет, не останавливайся! Давай скорее уедем отсюда!»

— А что — замок? — обеспокоенно спросил Том.

— Да, говорят, там ночью стряслось что-то, — нервно теребя в кулаке шапку, ответил первый крестьянин. — Вроде напал кто-то, то ли лорд соседний, то ли ещё какой бес. И лорда нашего, говорят, и леди повязали, и детишек их — всех как есть! Как знать теперь, солдат не пришлют?..

— Так не слышно же нечего, — возразил кто-то. — Всю ночь спокойно простояли, в замке вроде тоже всё тихо было…

— Ну да, говорят, там даже тревоги поднять не успели. Предатель в стены пробрался, видать, и ворота открыл…

— Что ж теперь будет? — в панике спросил кто-то, и тут все заговорили разом, крича и перебивая друг друга. Кто-то, махнув рукой, кинулся к деревне — собирать скарб и бежать в лес, пока время есть. Войны дорого обходятся крестьянам, порой дороже, чем их господам — особенно накануне жатвы.

На угольщиков внимания никто больше не обращал. Том воспользовался этим и стегнул кобылу.

— О чём он болтал? — наконец опомнившись от невероятного известия, выдавил Адриан.

— Молчи, — не оборачиваясь, ответил Том, продолжая стегать кобылу. Телега теперь не катилась, а скакала, взлетая на колдобинах и грузно валясь в ямы. Адриан вцепился обеими руками в бортики, пытаясь удержать равновесие, и обернулся на голубой силуэт замка Эвентри, высившийся на холме. Солнечные лучи беспечно блестели на башенных кровлях, и Адриан много отдал бы, чтобы узнать, что сейчас происходит под ними. Мысли у него путались.

Новость разносилась быстрее, чем телега катилась по долине. Поля пустели, крестьяне бросали работу и бежали к своим домам, кричали женщины, плакали ничего не понимающие дети. «Это неправда, — думал Адриан, — стойте, перестаньте кричать, ведь это же всё неправда, вас обманули! Не могло там ничего случиться, Эвентри уже почти восемьдесят лет не осаждался, не бывает такого, просто не может быть…»