Я утвердительно кивнул.

– Путь неблизкий, приготовьтесь ночевать в лодке.

– Пойду за остальными. – Он горел нетерпением, но, сойдя на пристань, оглянулся. – Не говорите с ними об острове – как выглядит и все такое, договорились?

– Обещаю, Джим. Поторапливайся.

Я спустился с мостика взглянуть на морскую карту. Три Старца – самая высокая точка базальтового хребта, протянувшегося на двести миль под водой параллельно африканскому материку. Местами базальт поднимался над поверхностью океана среди беспорядочно разбросанных тут и там коралловых рифов, песчаных островков и отмелей.

На карте остров помечен как необитаемый и без пресных источников, глубина в протоках между окружающими рифами приличная. И хотя он много севернее района, где я обычно промышлял, мне довелось заходить в те воды в прошлом году, сопровождая морскую биологическую экспедицию из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, изучавшую повадки зеленых черепах – их там видимо-невидимо.

Мы высадились и разбили лагерь на острове неподалеку от Трех Старцев, где в закрытой лагуне можно бросить якорь в любую погоду. Среди пальм рыбаки вырыли колодец с солоноватой, но пригодной для питья водой. С якорной стоянки очертания Трех Старцев в точности совпадали с рисунком Джимми, потому-то я сразу их узнал.

Спустя полчаса приехала вся компания с привязанным к крыше такси громоздким оборудованием, накрытым от пыли брезентом. На пристани они наняли пару островитян перенести на лодку груз и личные вещи.

Оборудование, не разворачивая, сгрузили на баке, а я лишних вопросов задавать не стал. Обожженная солнцем кожа на лице Гатри сползала лоскутами, обнажив мокнущее красное мясо, смазанное белым кремом. Я представил, как он измывался над малышкой Мэрион у себя в номере, и мстительно усмехнулся:

– Отлично выглядишь! Поучаствовать в конкурсе красоты не приглашают?

Гатри уселся в рыболовное кресло и злобно посмотрел на меня из-под полей шляпы. Всю дорогу на север он наливался пивом, а пустые банки выбрасывал за корму и расстреливал из пистолета, пока они кувыркались и прыгали в кильватерной струе.

Незадолго до полудня я передал штурвал Джимми и направился в гальюн под палубой. Бар в каюте был открыт, перед Мейтерсоном стояла бутылка джина.

– Долго еще? – спросил он, потный и распаренный, несмотря на включенный кондиционер.

– Не меньше часа, – сообщил я и подумал, что коли Мейтерсон увлекается спиртным в такое время дня, алкоголизм ему обеспечен.

От джина Мейтерсон слегка подобрел. Я воспользовался случаем и выбил еще триста фунтов аванса, после чего вернулся на мостик и повел «Плясунью» по северному приливно-отливному протоку на подходе к острову.

Вершины холмов проступили сквозь знойное марево, призрачно и зловеще зависнув в воздухе, будто лишенные всякой опоры.

Дотошно изучив их в бинокль, Джимми сообщил мне:

– Похоже, они самые, шкипер.

Он спустился с мостика в кокпит. Все трое прошли на бак мимо завернутого в брезент груза и выстроились у планшира, разглядывая остров сквозь морской туман.

Лодка осторожно двигалась в протоке, и поднимавшийся прилив толкал нас вперед. Я решил воспользоваться им, чтобы приблизиться к восточной оконечности Трех Старцев и высадиться на берег под ближайшим холмом. При полном отливе вода здесь убывает на семнадцать футов, и тогда лучше держаться подальше – в два счета сядешь на мель.

Джимми одолжил у меня ручной компас-пеленгатор и упаковал его в рюкзак вместе с морской картой, термосом холодной воды и пузырьком солевых таблеток из аптечки. Я осторожно подбирался к острову, а Мейтерсон и Джимми тем временем сбросили с себя обувь и брюки.

«Плясунья» мягко ткнулась килем в песчаное дно. Я дал им знать, что можно высаживаться. Они спустились по закрепленной на борту лестнице. До берега пришлось добираться вброд – вода доходила до подмышек, и Джеймс держал рюкзак над головой.

– У вас два часа, – крикнул я вслед. – Если задержитесь, заночуете на берегу. В отлив я не смогу вас забрать.

Джимми помахал рукой и улыбнулся. «Плясунья» осторожно, задним ходом отошла от острова. Мои пассажиры выбрались на берег, надели брюки и обувь, неловко подпрыгивая на горячем песке, и скрылись из виду в пальмовой роще.

Я кружил минут десять, пристально вглядываясь в прозрачную, как в горном ручье, воду, и бросил якорь там, где обнаружилась темная тень на дне.

Гатри с любопытством наблюдал за мной.

В маске и перчатках, прихватив с собой небольшую устричную сетку и тяжелую монтировку, я ступил через борт и нырнул. До дна было футов сорок, но мне хватило дыхания за одно погружение, орудуя монтировкой, набрать полную сетку крупных двустворчатых моллюсков – было чем гордиться. Я обработал добычу на баке, и, помня упреки Чабби, выбросил пустые раковины в море, подтер шваброй палубу и лишь потом унес ведро нежной мякоти на камбуз. Переложив устриц в кастрюлю, я сбрызнул их вином, посолил, сдобрил чесноком, чили и молотым черным перцем и оставил тушиться под крышкой на медленном огне газовой горелки.

На палубе Гатри так и сидел в рыболовном кресле.

– Скучаем, босс? – заботливо осведомился я. – Маленьких девочек поблизости нет, а руки чешутся?

Он задумчиво прищурился, стараясь вычислить, откуда я получил информацию.

– Заткни фонтан, Брюс, пока его тебе не заткнули.

Мы обменялись еще парочкой любезностей в том же духе, скоротав время до появления вдали на берегу двух фигур, которые с криками размахивали руками. Я поднял якорь и подошел к острову.

Оказавшись на борту, они сразу же кликнули Гатри и уединились на баке, собираясь что-то обсудить. Все были возбуждены, а пуще всех – Джимми. Он жестикулировал, указывал пальцем на проток, говорил тихо, но с жаром. В конце концов они пришли к согласию. К тому времени солнце село, и, несмотря на требования Мейтерсона, я отказался продолжать поиски – блуждать в потемках во время отлива совершенно не хотелось.

Не обращая внимания на протесты и угрозы, я отвел «Плясунью» на безопасную стоянку в лагуну. Солнце закатилось за пылающий горизонт, лодка мирно покачивалась на двух надежных якорях, а я восседал на мостике в гаснущих сумерках, наслаждаясь первым стаканчиком шотландского виски за вечер. В кают-компании подо мной без конца о чем-то спорили, что-то обсуждали. Дискуссия меня не интересовала, я даже вентиляционным каналом не воспользовался. Налетели первые москиты, стали виться и зудеть над ухом – пришлось спуститься вниз. При моем появлении разговор прервался сам собой.

Загустив подливку, я подал тушеных устриц с печеными бататами и салатом из ананаса. Еда настолько их захватила, что за ужином никто слова не произнес.

– Господи, даже моя сестра не умеет так готовить, – выдохнул Джимми.

Я улыбнулся ему, поскольку весьма горжусь своими кулинарными талантами, а юный Джеймс, несомненно, оказался гурманом.