Джоана в юности решительно отвергла ухаживания сэра Джеймса, соседа, считавшегося близким Другом, хотя тот, будучи весьма искушенным в деле соблазнения, прибегал ко многим ухищрениям, перед которыми должна была бы пасть невинная и неопытная дева. К тому же, неплохо зная нрав Джоаны, он довольно умело строил из себя рыцаря без страха и упрека, будучи на самом деле циничным и бессовестным негодяем. Девушка действительно мечтала о рыцаре в сияющих доспехах на белом коне, но сердце подсказывало ей, что домогающийся ее сэр Джеймс совсем не таков.

Самое удивительное, что, когда настоящий рыцарь явился, Джоана не сразу смогла его распознать, хотя мечтала о подобной встрече и готовилась к ней всю свою жизнь. Михась был в скромном мундире капрала морской пехоты, пешком и даже без оружия. Хотя заметим, что отсутствие последнего не помешало капралу Майку Руссу справиться вначале с огромным злобным догом сэра Джеймса, а впоследствии — и с самим злодеем хозяином, и раз и навсегда избавить Джоану от грязных домогательств, направленных на обладание ее телом, землями, замками и капиталами.

Кстати, к капиталам Джоана относилась не как к высшей цели всей жизни, а лишь как к средству выполнения своего долга перед предками и потомками в деле сохранения фамильного достояния — замков и земель, — служивших поддержанию достоинства их древнего благородного рода, имеющего множество заслуг перед отечеством. Деньги были для Джоаны лишь инструментом в деле чести, ей бы и в голову не пришло тратить их на собственные прихоти и излишнюю роскошь.

У Михася капиталов, естественно, сроду не имелось, и единственным его богатством были честь и воинская доблесть. Но и он, также мечтавший о возвышенной любви, являвшейся ему в грезах в образе прекрасной девы, плывущей к нему на челне, не сразу распознал этот светлый образ в облике Джоаны. Наверное, есть на свете любовь с первого взгляда, но для этого, вероятно, необходимо чудесное и потому весьма редкое стечение обстоятельств.

Любовь и долг. Эти чувства, присущие людям честным и цельным, часто разрывают их душу, становятся источником огромного счастья, но приносят и невыносимые страдания. «Какое счастье, что ты есть! Какое горе, что тебя нет рядом!» — эти слова могли бы сказать друг другу и наверняка не раз произносили в своей душе Михась и Джоана. Но головной первого десятка первой сотни тайной дружины Лесного Стана, созданной повелением великого князя Александра Невского, не мог оставить товарищей в бою, пренебречь служением Родине и помчаться за море улаживать личные дела. Джоана точно так же не могла оставить умирающего отца и отправиться за тридевять земель со своим возлюбленным.

Но вот теперь, похоронив отца, поправив и существенно улучшив состояние фамильного наследия, Джоана оставила земли, замки и капиталы на попечение друзей, леди Алисы и ее доблестного и честного мужа, настоящего полковника, и отправилась спасать возлюбленного. В этом решении проявились другие черты ее характера, доставшиеся по наследству от предков, отважных рыцарей: решительность и властность.

Джоана, оставаясь наедине с собой или общаясь с друзьями, могла предаваться сентиментальным чувствам и романтическим настроениям. Но после смерти матери, когда все сложное хозяйство вначале одного замка, а затем и всех поместий, по сути дела, легли на ее плечи, она проявляла необходимую рассудительность и твердость. Образованность и начитанность не препятствовали, а, наоборот, способствовали ее деятельности. Все окружающие понимали, что распоряжения, отдаваемые ею, точны и целесообразны, и с готовностью выполняли указания юной хозяйки. В общем, Джоана была, что называется, настоящая леди, тонко чувствующая, деликатная, но вместе с тем властная и решительная. И ее нынешний поступок — поездка в неведомую, почти сказочную для нормального европейца Россию — выглядел, с одной стороны, романтической фантазией из завирального рыцарского романа, ну а с другой — пока реализовывался на практике наилучшим образом.

Сейчас Джоана попросту рыдала на плече у Катьки, облегчая душу, успокаивая сердце. И резкая и ехидная дружинница, боец особой сотни, обычно презрительно относящаяся к женским слабостям, молча и нежно гладила ее по голове. Очевидно, Катька постепенно начинала взрослеть.

Они завтракали втроем, поскольку дьякон Кирилл еще до рассвета отплыл куда-то в одиночку на челне. А куда и зачем — таких вопросов начальнику особой сотни задавать, мягко говоря, не полагалось. Вероятно, он отправился всего-навсего на рыбалку, но любая прихоть высокого начальства — это тоже дело государственной важности. За завтраком Джоана, ранее поглощенная своими думами и сомнениями, а теперь, после Катькиных объяснений, окончательно уверившаяся в чувствах Михася, наконец, стала обращать внимание и на других людей. И тут же она обнаружила, что Разик влюблен в Катьку, причем, скорее всего, давно и фактически безответно. Отважный полусотник русской дружины, зарубивший на глазах Джоаны дюжину вооруженных до зубов отпетых головорезов, смущался, краснел и бледнел от Катькиных взглядов, в ответ на ее вопросы лепетал невпопад какие-то бессвязные слова. Катька же, словно не замечая производимого ею эффекта, весело тараторила без умолку, не проявляя ни малейшего желания как-то поддержать и приободрить очарованного ею дружинника.

Хотя, может быть, все было и не совсем так, поскольку Джоана еще плохо понимала по-русски, а Катька, обращаясь к Разику, часто переходила на родной язык. В конце концов, мучения или же радость от созерцания дамы своего сердца — это уж кому как больше нравится — для Разика закончились, ибо Катька отправила его топить баню. Леди Джоана плохо поняла смысл последней фразы и решила, что дружинник должен утопить что-то в озере. Но вскоре она пожалела, что сама не утопилась сразу же после завтрака.

Пока Разик занимался баней, Катька отвела Джоану в горницу и принялась демонстрировать ей русские платья, в которые надобно было переодеться, чтобы потом, во время поездки по Руси, привлекать к себе как можно меньше внимания. Джоане платья не то чтобы не понравились, но и особого восторга не вызвали. Все же привычные европейские наряды были больше по душе истинной английской леди. А затем Катька с безмятежным выражением лица и доброй ласковой улыбкой предложила Джоане помыться и попариться. Ничего не подозревающая Джоана, взяв предложенные ей чудесные льняные полотенца, а такую роскошь не всякая английская дама, даже состоятельная, могла себе позволить, проследовала за Катькой. Та зачем-то прихватила с собой пару букетов из каких-то веток с сухими зелеными листьями. Они во множестве висели под крышей в сенцах.

Девушки направились к небольшой, отдельно стоящей избушке. Катька гостеприимно распахнула дверь из идеально подогнанных досок на затейливо кованых петлях, и владетельная английская леди Джоана Шелтон, хозяйка двух замков, трех поместий и пяти заокеанских плантаций, впервые в жизни торжественно вступила в настоящую русскую баню. Что поделать, ведь просвещенной Европе бани были неведомы, и Джоана всю жизнь мылась в большой лохани. Один вид этих лоханей, наполненных подозрительно мутной, редко меняемой водой, вызывал брезгливое содрогание у всех прибывавших в заморщину леших. Впрочем, юная леди Джоана была девушкой очень чистоплотной и очень состоятельной, и ей воду в лохани меняли, конечно же, каждый раз, в отличие от, например, казарм морской пехоты. И от Джоаны всегда исходил чарующий аромат юного тела, свежего и чистого, а не тяжелый и приторный запах духов и благовоний, которые выливали на себя литрами иные леди, чтобы отбить естественный запах своей не очень молодой и не очень тщательно вымытой плоти. А в дикой России, не ведавшей о существовании кельнской воды, называемой по-французски о-де-колон, не только боярыни, но и простые крестьянки мылись в бане чуть ли не каждый день. Впрочем, в культурной Европе огнедышащая русская банная печь, крутой кипяток, каменка-парилка и веники были отчасти известны, их стилизованные изображения можно увидеть на живописных полотнах художников, изображавших мучения грешников в аду. И в этот-то ад безжалостная Катька и ввела за руку ничего не подозревающую, доверившуюся ей Джоану!