Удивление Цезаря, когда этот сверток был развязан в его присутствии и из него появилась растрепанная маленькая царица, наверное, было безгранично. Плутарх рассказывает нам, что великого полководца сразу же «покорило это доказательство смелого ума Клеопатры». Кто-то описывает, как она смеялась над своим приключением и быстро завоевала расположение впечатлительного римлянина, который ценил смелость поступков точно так же, как и женскую красоту. Всю ночь они провели вместе, уединившись; она рассказывала ему о своих приключениях с тех пор, как была изгнана из своего царства, а он слушал ее с все возрастающим интересом и уже, наверное, с пробуждающейся любовью.

Едва ли можно сомневаться в том, что ночная беседа Цезаря с Клеопатрой совершенно изменила его представление о ситуации. До драматического появления царицы во дворце главной целью короткого пребывания Цезаря в Александрии, после того как ему была показана отрубленная голова Помпея, было утвердить свою власть в этом городе непревзойденного торгового изобилия и в то же время полностью использовать благоприятную возможность и дать отдых уму и телу в роскоши александрийского царского дворца под лучами летнего солнца, пока Рим окончательно успокоится после получения известий о победе при Фарсале и убийстве в Египте Помпея и приготовится к приезду и триумфу Цезаря. Но теперь появилось новое обстоятельство. Он обнаружил, что царица этой желанной и важной страны – молодая женщина, которая пришлась ему по сердцу: отчаянная девушка, манеры и красота которой воспламенили его воображение, а ее явное восхищение им заставило его думать о том, какую пользу он мог бы извлечь из преданности, которую он самоуверенно надеялся пробудить. По-видимому, Клеопатра изложила Цезарю свои доводы честно и откровенно, рассказала, как родной брат изгнал ее с трона, что противоречило завещанию их отца, который хотел, чтобы они двое правили вместе в мире и согласии. И пока она разговаривала с ним в эти долгие ночные часы, он понял, что его охватывает желание добиться ее любви как ради наслаждения, которое она могла принести ему, так и ради политической выгоды, которая появится от таких отношений. Это был простой способ сделать Египет ему подвластным – тот самый Египет, который был житницей и самым главным торговым рынком Среди земноморья, мощным фактором в восточной политике и вратами в непокоренные царства Востока. Цезарь стал владыкой Запада; в результате победы над Помпеем Греция и Малая Азия были у его ног; а теперь Александрия, которая так долго была опорой Помпея и его сторонников, придет к нему вместе с любовью ее царицы. Я не согласен с теми, кто считает, что он, как ягненок, ведомый на бойню, повелся на ухищрения Клеопатры и поддался ее чарам, как человек, страсть которого затмила ему разум, заставив его забыть все, кроме своего желания. Рассматривая тот факт, что молодая царица была в то время, насколько мы знаем, молодой женщиной с безупречной репутацией, а он, наоборот, был мужчиной с самой худшей репутацией в отношениях с противоположным полом, кажется по меньшей мере несправедливым, что бремя вины за последующие события на протяжении всех веков оказалось возложенным на Клеопатру.

Еще до конца той богатой событиями ночи Цезарь, по-видимому, принял решение пробудить страстную любовь в этой своенравной и безответственной девушке, личность и политическая роль которой вдвое сильнее притягивали его к ней. И прежде чем свет зари наполнил комнату, его решение вернуть Клеопатру на трон и отодвинуть ее брата на самый дальний план было принято бесповоротно. Когда взошло солнце, Цезарь послал за царем Птолемеем. Тот, представ перед Цезарем, вероятно, пришел в смятение, столкнувшись лицом к лицу со своей сестрой, которую он отправил в ссылку и войску которой он еще недавно противостоял в Пелусии. Видимо, Цезарь обошелся с ним сурово, спросив его, как он осмелился пойти против завещания своего отца, который вверил его исполнение римскому народу, и потребовал, чтобы Птолемей немедленно помирился с Клеопатрой. И тогда молодой человек потерял самообладание и, ринувшись вон из комнаты, закричал своим друзьям и приближенным, ожидавшим его снаружи, что его предали и его дело проиграно. Сорвав в мальчишеском гневе и досаде царскую корону со своей головы, Птолемей швырнул ее о землю и, несомненно, разрыдался. После этого начались волнения, и многочисленные александрийцы, которые все еще оста вались среди римлян во дворце, сразу же собрались вокруг своего царя, и им почти удалось передать свое возбуждение царским войскам в городе и склонить их к согласованному нападению на дворец с суши и с моря. Но Цезарь поспешил выйти и обратился к людям, обещая все устроить к их удовлетворению. После этого он созвал совещание, на котором должны были присутствовать и Птолемей, и Клеопатра, и зачитал им завещание их отца, в котором Птолемей Авлет категорически требовал, чтобы они правили вместе. Цезарь вновь утвердил свое право как представителя римского народа уладить этот спор и наконец, видимо, добился примирения между братом и сестрой. Неудачливый Птолемей, вероятно, понял, что с этого момента его амбициям и надеждам суждено развеяться как дым, так как теперь он всегда будет находиться под присмотром своей старшей сестры, а свобода действий, ради которой он и его министры строили заговор и плели интриги, кончилась навеки. Согласно Диону Кассию, юный Птолемей уже ясно мог видеть, что между Цезарем и его сестрой существует взаимопонимание, а поведение Клеопатры, безусловно, выдало ему ее приподнятое настроение. Она, вероятно, была чрезвычайно возбуждена. Несколькими часами ранее она была изгнанницей, тайком пробирающейся в свой собственный город при грозящей ее жизни опасности. Теперь она не только снова стала царицей Египта, но и завоевала уважение и, похоже, сердце единоличного правителя римского мира, слово которого было абсолютным законом для народов. Можно почти представить себе, как она корчила рожи своему брату, когда они сидели друг напротив друга на импровизированном суде Цезаря; несчастный мальчик, вероятно, испытывал острые душевные страдания.

Теперь главный план Цезаря состоял в том, чтобы вершить политику Египта посредством умелой игры с сердцем Клеопатры. Его не особенно беспокоило то, что случится с царем Птолемеем или его министром Потином, так как они лишились права на уважение из-за своей попытки оставить без внимания завещание Авлета и отвратительного поведения по отношению к Помпею, который, хоть и был врагом Цезаря, приходился ему и могущественным соотечественником. Но желанием Цезаря было как можно скорее утихомирить толпу и заставить население Александрии полюбить его, чтобы через три-четыре недели он мог спокойно покинуть страну. В настоящий момент одним из самых горячих желаний этого города была власть над Кипром, и Цезарю, по-видимому, пришло в голову, что, если подарить царскому дому этот остров, это будет весьма высоко оценено александрийцами и надолго успокоит их враждебность. Когда римляне аннексировали Кипр в 58 г. до н. э., александрийцы подняли мятеж против Авлета, главным образом потому, что он не сделал даже попытки заявить о своих правах на этот остров. Кипр был более или менее постоянным приложением к египетской короне, и обладать им было по-прежнему самым горячим желанием египтян. Поэтому теперь, если верить Диону, Цезарь подарил этот остров Египту в лице двух младших членов царского дома, принца Птолемея и принцессы Арсинои. И хотя у нас нет никаких документальных подтверждений того, что они когда-либо брали на себя управление своими новыми владениями или что по крайней мере на год-два остров перестал считаться частью римской провинции Киликии, известно, что спустя несколько лет, в 42 г. до н. э., он перешел под власть Египта и им управлял представитель этой страны.