Он пахнет чем-то похожим, на огонь, — не дымом, а чем-то смелым и непоколебимым. Воплощением оружия — стойкого и смертоносного.

Два дня назад он швырнул этот свитер мне в лицу, сравнив стук моих зубов с непрерывным набатом стали — или чем-то столь же драматичным.

Тем не менее, я прячу подбородок в потрепанном воротнике и нахожу в этом умиротворение. Или, быть может, меня успокаивает нечто более символичное. Возможно, даже он.

Странно, если учесть, что он, вероятно, не самый мягкий человек, с кем мне когда-либо доводилось сталкиваться. Но последние несколько дней рядом c ним мне было особенно спокойно.

Я говорю, а он слушает. Каким-то образом ему удается сдерживать мою тревогу за Пэй.

При этом я никогда не могу быть полностью уверена в том, что он слушает. Распространенное заблуждение обо мне заключается в том, что мне всегда легко говорить. Однако, на самом деле, все зависит от слушателя. И пускай я не всегда могу быть уверена, что Мак действительно это делает, мне все равно невероятно легко высказывать ему свои мысли.

— Над чем ты работаешь? — я выглядываю из-за его плеча и рассматриваю разбросанные по столу куски металла.

Он одаривает меня одним из тех взглядов, что сопровождают каждую его невыразительную эмоцию.

— Здесь нет ничего, что касалось бы того, над чем должна работать ты.

— Да ладно тебе! — я откусываю еще кусочек булочки и обхожу его. — Твоя форма скоро будет готова, — он уже раскрывает рот, отчего шрам на его губах растягивается, как я поспешно добавляю:

— Она будет готова к нашему визиту в замок.

Он проводит рукой по волосам, пропуская сквозь пальцы серебряную прядь, чем снова напоминает мне об Пэй.

— То есть, она будет готова через три дня, верно?

— Да-да, — заверяю я с энтузиазмом. — Ты совершенно в меня не веришь, Мак.

— Что справедливо, — замечает он. — Мне следует напомнить о слезах, пролитых прошлым вечером из-за пуговиц?

— Пуговицы — проклятие всей моей жизни, — просто отвечаю я. — Это единственное объяснение.

— Ну, конечно, — его сарказм едва ли меня задевает, и я киваю в сторону того, над чем он работает. Он вздыхает и неохотно отвечает:

— Я тестирую несколько моделей ножей. Вот этот, — поднимает тонкое лезвие со стола, — раскрывается на два ножа.

Он вставляет палец в металлическое кольцо, расположенное на вершине, а затем прокручивает клинок в ладони. И, действительно, раздается тихий щелчок, после которого на противоположном конце появляется еще одно лезвие.

— А что насчет этого? — спрашиваю я, указывая на один из ножей, безобидно лежащих на деревянном столе.

Он отталкивает мою руку, бросая на меня взгляд.

— Твои руки больше не имеют права находиться рядом с моим оружием. — Я пытаюсь скрыть улыбку и киваю на нож, побуждая его продолжать. — Эти четыре объединяются в один.

С этими словами он начинает собирать лезвия, соединяя их ручки и создавая своеобразную смертоносную звезду. Мое сердце замирает, когда он бросает ее в дальний угол, заставляя меня вздрогнуть. Стали удается пройти между разрушающимися кирпичами и погрузиться глубоко в стену. Я изумленно моргаю до тех пор, пока мое сердце вновь не начинает биться.

— Это было… великолепно.

Он позволяет себе издать сухой смешок.

— Не думал, что тебе понравится подобное.

Я скрещиваю руки на груди.

— То, что я создана для любви, вовсе не означает, что я не могу восхищаться бойцами.

Он направляется к стене и с ворчанием вытаскивает нож.

— Это правда. Мне еще предстоит сделать из тебя бойца.

Я фыркаю:

— Поверь мне, Пэй пыталась. Раньше она умоляла меня носить нож, но… — я замолкаю, почувствовав, что расстояние между нами внезапно сократилось. Он широкими шагами устремляется ко мне, и теперь его тело настолько близко, что я чувствую запах, исходящий от его одежды. Я по привычке раскрываю рот, чтобы сказать что-нибудь, что успокоит мои нервы, как слышу, что он говорит:

— Итак, — его голос звучит тихо и низко. — Что бы ты сделала, если бы я поднес этот клинок к твоему животу?

Мягко смеюсь.

— Ну, ты бы никогда этого не сделал, так что я особо задумывалась об этом.

Он проводит лезвием по моим ребрам и шепчет так, что мое лицо вспыхивает:

— Ты слишком хорошо обо мне думаешь, сладкая.

Я сглатываю.

— Это абсурд. Я никогда не окажусь в подобной ситуации.

— Пока ты живешь в трущобах, — он делает паузу, медленно скользя по мне взглядом. — Ты определенно окажешься в такой ситуации. А теперь скажи мне, что бы ты сделала.

Я постукиваю пальцем по губам.

— Ну, сначала я бы попыталась договориться с ними. Вежливо, конечно.

— Чума, — он сжимает мозолистыми пальцами переносицу и покачивает головой. — Возможно, ты и правда безнадежна.

Он опускает нож, позволяя мне наконец вдохнуть полной грудью. Когда он выставляет передо мной ладони, я вопросительно поднимаю брови.

— Ну, давай, покажи мне удар.

— Ты хочешь, чтобы я ударила твои руки? Это кажется немного болезненным.

— C тобой все будет в порядке, — вздыхает он.

— Я имела в виду для тебя.

Это почти заставляет его улыбнуться.

— Думаю, я справлюсь.

Я выпрямляюсь, крепко сжимая кулаки. Мои костяшки встречаются с его ладонью, и я смотрю на него с улыбкой.

— Вот. Ну как?

— Как и предполагалось, ужасно, — просто говорит он. Когда его руки находят мои бедра, я поражаюсь тому, насколько они крепкие.

— Вот, — он с небольшим усилием поворачивает мои бедра, — таким должно быть ощущение, когда ты наносишь удар.

Я почти смеюсь. В этот момент все, что я чувствую — это его руки на своих бедрах. Кажется, я не замечаю ничего, кроме этого. Я не осознаю что он говорит, пока одна из его ладоней не скользит к моей пояснице.

— … повернись вместе с рукой, чтобы перенести на нее свой вес. Вытяни спину и задействуй корпус. Удар наносит все твое тело, а не только рука, — он становится позади меня, обхватывая пальцами талию. Я едва могу подавить дрожь от незнакомого ощущения. Прижав свою голову к моей, он шепчет:

— Попробуй еще раз. Я буду направлять тебя, — я подавляю как, свою гордость, так внезапную волну тревоги. Когда моя рука движется вперед, он вращает мои бедра в такт удару. Его горячее тело прижимается к моей спине, и я внезапно дышу слишком тяжело для одного удара.

— Ну как? — шепчет он. На долю секунды мне приходит в голову, что он может почувствовать стук моего сердца сквозь спину, к которой прижимается. Я не привыкла к прикосновениям. По крайней мере, не к таким. Это похоже на ту близость, о которой я лишь