– Ну вы же не под подпиской о невыезде! – пожала она плечами, хотя в ее глазах, скрытых бликующими стеклами очков, все еще читалось легкое недоумение. – Поступайте так, как считаете нужным. Только не забудьте оставить мне координаты, по которым вас можно было бы разыскать.

– Непременно.

* * *

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Павел выглядел озабоченным и озадаченным. Они дружили со студенческих времен и давно работали вместе – наверное, никто не знал Андрея лучше, чем Павел. С тех пор как Андрей возглавил Отдел медицинских расследований, созданный с целью служить недостающим звеном между врачебным сообществом и органами правопорядка, Павел Кобзев был его правой рукой. Несмотря на свою занятость по основной специальности – в психиатрической клинике, – он, не раздумывая, согласился на предложение друга – стать членом ОМР. Павел уже имел некоторый опыт сотрудничества с милицией и прокуратурой, так как несколько раз выступал психиатром-консультантом по делам о серийных убийствах. Тем не менее работа в новой организации сильно отличалась от всего того, чем ему приходилось заниматься прежде. Но самое главное – она свела его с хорошими людьми, преданными своему делу, и Павел очень расстроился, узнав о смещении Андрея и воцарении Толмачева. Он даже подумывал уволиться, но, как и прочих, его удерживала от такого шага надежда на возвращение его бывшего начальника и друга. И вот теперь, когда дело, казалось бы, почти уладилось ко всеобщему удовлетворению, Андрей внезапно принял это странное решение о своем отъезде.

– Но почему сейчас? В смысле, скоро же комиссия...

– Не скоро, Паша, – только через пару месяцев, а то и больше. В любом случае я вернусь, как только меня вызовут.

– А ты не слишком торопишься? Я имею в виду только твою последнюю операцию, разумеется.

– Все в порядке, ты же видишь? Я и сам не ожидал!

Видимо, его друг просто не в состоянии усидеть на одном месте, даже после перенесенной им тяжелой операции по извлечению остатков осколков снаряда из черепа. Первые несколько «хирургий» были сделаны сразу после его ранения, в результате чего Андрея комиссовали из армии, иначе он и до сих пор мотался бы по «горячим точкам» в поисках приключений. Павел искренне считал, что все беды Андрея проистекают именно из-за его беспокойного характера. Жена Алина ушла от него как раз потому, что вынуждена была жить одна и в одиночку растить дочь, так как муж постоянно отсутствовал, а едва вернувшись, уже мечтал о том, как бы поскорее отправиться обратно. Дочь Лариса, выросшая практически без отца, пошла по кривой дорожке и связалась не с теми людьми, в результате чего едва не погибла и чуть было не загремела в тюрьму по обвинению в торговле наркотиками. Личная жизнь Андрея так и осталась неустроенной, несмотря на то, что развод состоялся уже давно. Может, это и правильно: если ты живешь как перекатиполе, то не стоит тянуть за собою шлейф из чьих-либо несбывшихся надежд и разбитых судеб.

– Ты выглядишь вполне здоровым, – согласился Павел, – но уезжать так далеко! Там ведь жуткий климат, ты в курсе?

– В это время года там не так уж плохо, – ухмыльнулся Андрей, похлопав друга по плечу.

Удивительно, но сейчас он выглядел моложе, чем во время их последней встречи. Если бы Павел не знал, что Андрею уже пятьдесят один, он ни за что не дал бы другу больше сорока! Интересно, это ожидание поездки так на Андрея подействовало? Если да, то, возможно, ему и в самом деле следует уехать – в конце концов, это же не Чечня или Афганистан!

– Они давно меня звали, – продолжал между тем Андрей. – Все не находилось времени – то ОМР, то проблемы со здоровьем, а теперь я готов, понимаешь?

Павел не удержался от улыбки: нет, Андрею не дашь даже и сорока лет – он похож на мальчишку, которому предложили новую игру.

– Я рад, что там по крайней мере не стреляют, – заметил он.

– Зато работы – поле непаханое!

– Сколько ты планируешь там пробыть?

– Столько, сколько потребуется для открытия и налаживания работы нового отделения. Я беру с собой нескольких своих ребят из реконструкционного центра: нужно их устроить, научить работать в коллективе местных врачей...

– В общем, это может занять годы!

– Нет, – покачал головой Андрей. – Кропоткина скоро вызовет меня на комиссию. Думаю, у нас тут тоже есть чем заняться, но пока что я не хочу мозолить глаза начальству своим присутствием. Она дала мне понять, что займется всем сама.

– Что ж, тогда ладно. А остальная команда в курсе?

– Какая команда, Паша? Леонид уволился, Агнию выгнал Толмачев...

– Кстати, об Агнии. Не знаешь, куда она подевалась?

– Подевалась? – удивился Андрей. – Как это?

– Да очень просто – я все пытаюсь до нее дозвониться, а мне отвечают, что ее мобильный находится вне действия сети! По ее домашнему телефону я тоже никого не застал.

– Странно... Ты говорил с ее матерью?

– Теперь, видимо, придется. Может, что-то случилось?

– С Агнией? Да бог с тобой, Паша, с этой женщиной постоянно что-то происходит, у нее просто дар вляпываться во всевозможные истории!

– Ага. И она кого-то мне до боли этим напоминает!

* * *

Удивительно, но на корабле выполняли хирургию любой сложности – от пластики до пересадки почек и коронарного шунтирования, поэтому все одиннадцать операционных не стояли без дела. На борт постоянно прибывали новые пассажиры с разнообразными диагнозами и обустраивались, как в дорогом отеле, со всеми возможными удобствами. Среди них были актеры, известные певцы и телеведущие, миллионеры, олигархи, нефтяные магнаты... Значительную часть клиентов составляли дочери богатых мусульман, которым требовался аборт или родовспоможение, после чего девушку могли со спокойной совестью выдать замуж как девственницу. Точно так же пациенты ежедневно покидали «Панацею» – на собственных водных транспортных средствах или на тех, что вызывались с борта из близлежащего порта: корабль, как и говорил Еленин, никогда не причаливал к берегу, курсируя в нейтральных водах.

Распорядок дня на «Панацее» никогда не нарушался. Я вставала в восемь утра, а на девять тридцать уже назначали первую, самую сложную за текущие сутки операцию. Затем – перерыв на чай или кофе, после чего следовали еще одна-две незначительные хирургии. Потом мы прерывались на обед, продолжавшийся два часа. В некоторые дни после обеда я могла быть совершенно свободна, но чаще приходилось работать до пяти или шести вечера. Досуг для медработников был организован очень хорошо и совершенно отдельно от пациентов. Мы могли смотреть видео в каюте или, при желании, посетить большой кинозал для сотрудников, где беспрерывно, начиная с трех часов дня, демонстрировались разнообразные фильмы. На борту имелась обширная библиотека, содержавшая как литературу медицинской направленности, так и легкое чтиво, включая женские романы и детективы на любой вкус. Кроме того, можно было провести время в баре, но здесь имелась своя специфика: так как большинство команды и персонала составляли мусульмане, алкоголь продавали только в вечернее время, и бармен каждый раз награждал неодобрительным взглядом даму, решившую не вовремя отведать «запретных напитков», хотя никто, естественно, не запрещал европейцам следовать своим собственным привычкам. Однако, несмотря на желание руководства удовлетворить все наши потребности, я вынуждена признать, что без милого общества Нур непременно заскучала бы! Сама мысль о том, что я нахожусь посреди океана, в изрядном отдалении от населенных пунктов, и все мое жизненное пространство ограничено размерами палубы, а общение – теми, кто работает со мной бок о бок, уже через какие-то несколько дней начала вызывать в моей душе чувство протеста.