Поэтому я тяжело вздохнула, вытянулась на подушках, полуприкрыла глаза и спросила:

– А что из-за него драться-то?

Видимо, моя собеседница только и ждала возможности рассказать все, что знает.

Впрочем, знала она много, поскольку все события развивались, можно сказать, прямо у нее на глазах.

Мою спасительницу звали Мария Васильевна. В прошлом она работала операционной сестрой в крупной городской больнице, но уже давно вышла на пенсию.

Жила она в однокомнатной квартире на той же лестничной площадке, где происходила памятная мне потасовка.

Кроме нее, на этой же площадке проживали еще две одинокие женщины – Варвара Ивановна, такая же пенсионерка, в прошлом паспортистка из ЖЭКа, и Лизавета Коляскина, бойкая разбитная бабенка примерно тридцати лет, успевшая к своим годам пройти огонь, воду и медные трубы.

Варвара Ивановна являлась особой с большими претензиями. Свое имя она считала вульгарным и простонародным и требовала от окружающих называть себя Барбарой, с ударением на первый слог.

Благодаря работе паспортистки она умудрилась получить, помимо своей двухкомнатной квартиры, еще одну комнату в соседнем доме, где и проживала. Свою же двушку сдавала обычно приезжим из южных краев, торговавшим на расположенном поблизости рынке.

Приезжих торговцев Варвара предпочитала соотечественникам по целому ряду причин.

Во-первых, у них не было детей, от которых, по мнению Варвары Ивановны, только шум и неприятности.

Во-вторых, приезжие запуганы милицией и прочими силовыми ведомствами, поэтому ведут себя тихо и скромно, в быту покладисты и миролюбивы.

В-третьих, вовремя и аккуратно платят за жилье, и перед отъездом на историческую родину без споров дают деньги на мелкий косметический ремонт квартиры, а также часто угощают хозяйку плодами своих благодатных и плодородных краев. Плодами пусть переспелыми и несколько подпорченными, но, тем не менее, очень вкусными и полезными.

Съемщики у Варвары менялись, пока на горизонте не появился гражданин Гунтаришвили.

Уроженец Кутаиси произвел на Варвару Ивановну самое благоприятное впечатление.

Он был интересным, представительным мужчиной, торговал на рынке не вульгарными овощами и фруктами, а одеждой, произведенной трудолюбивыми турецкими ремесленниками. Поэтому в квартире всегда было чисто, не витал устойчивый запах гнилых яблок и тухлых помидоров.

Но самый большой плюс – Отари Ираклиевич был женат.

Жена его, Лена, была местная, у нее имелась собственная квартирка в Купчине, где Отари и жил между поездками в Турцию за товаром. Квартира же, которую он снимал у Варвары Ивановны, понадобилась ему под склад курток, платьев и джинсов, которыми он торговал на вышеупомянутом рынке. Именно близость к рынку и была для него главным плюсом Варвариной жилплощади.

В общем, ситуация устраивала всех – квартира подходила Отари, и гражданин Гунтаришвили вполне подходил квартирной хозяйке. Так бы все и продолжалось, если бы не проявился новый, не предусмотренный участниками сделки фактор.

Фактор назывался Лизаветой.

Бойкая Лизавета положила глаз на представительного грузина.

Ее привлекла в нем не только яркая внешность, но и относительная обеспеченность – у Отари имелась приличная машина, он был хорошо одет и владел на рынке собственным лотком, или, выражаясь сухим языком протокола, торговой точкой.

Главное же достоинство – гражданин Гунтаришвили не пил.

То есть не то чтобы он вообще капли в рот не брал – нет, по праздникам темпераментный грузин вполне мог выпить бокал-другой красного вина или рюмку хорошего коньяка. Но, в отличие от прежних знакомых и друзей Лизаветы, Отари никогда не напивался до свинского состояния, у него не случалось запоев, он не ловил по углам чертей или маленьких зеленых человечков, и никогда не опустился бы до того, чтобы пропивать имущество, нажитое Лизаветой если и неправедными, но все-таки трудами.

Лизавета Коляскина никогда не слышала о знаменитом советском садоводе и селекционере Иване Владимировиче Мичурине, однако по сути своей она являлась его последователем. Точнее, последовательницей. Потому что Лизавета руководствовалась в своей жизни знаменитым высказыванием Мичурина: «Мы не должны ждать милостей от природы после того, что с ней сделали. Взять их у нее – наша задача».

Лизавета не сомневалась, что просто обязана брать от жизни все, что только можно. Брать любыми путями, ни перед чем не останавливаясь. Правда, особенно много взять не получалось, поскольку все лучшее уже успели взять до нее другие.

Однако Лизавете не приходило в голову, что причиной ее незначительных жизненных успехов может стать собственная лень, глупость и отсутствие образования. Как большинство глупых, недалеких и малообразованных людей, она винила в своих неудачах исключительно других, и считала, что для житейского успеха вполне достаточно наглости и способности идти напролом.

Итак, наметив себе цель в лице привлекательного уроженца Кутаиси, Лизавета начала планомерную осаду.

Она старалась подкараулить Отари, когда тот появлялся без жены, и под различными предлогами заманивала его в свою квартиру.

То ей требовалось поменять электрическую пробку, то починить кран или электрический чайник, то заменить лампочку в труднодоступном месте.

Вежливый Отари старался поддерживать с соседями хорошие отношения, и никогда не отказывал предприимчивой соседке в мелкой помощи по дому.

А Лизавета каждый раз, как ей удавалось заманить его к себе, делала все от нее зависящее, чтобы визит соседа перешел в нечто гораздо более значительное.

Она принимала Отари в коротком халатике, который то и дело невзначай распахивался; она угощала его кофе, причем непременно лезла за сахаром на верхнюю полку кухонного шкафа, делая все возможное, чтобы продемонстрировать Отари самые выгодные, по ее мнению, части своего тела.

Деликатный грузин делал вид, что не замечает распахнутого халата и прочих Лизаветиных соблазнов, отчего она еще более распалялась и старалась преодолеть его круговую оборону.

Так продолжалось до сегодняшнего дня, когда Лизавета решилась пойти на штурм.

Дождавшись появления Отари, неугомонная красотка позвонила ему по телефону и, прерывая сбивчивые слова рыданиями, сообщила, что у нее прорвало кран в ванной и она заливает свою собственную и нижнюю квартиры.

Безотказный Отари бросился на помощь соседке.

Дверь ее квартиры оказалась не заперта, он вбежал внутрь и устремился прямиком в ванную комнату. Там, однако, он не увидел никаких признаков потопа. Напротив, ванна была наполнена горячей водой с ароматной пеной, и в этой пене колыхалась розовая голая Лизавета.

При появлении Отари она поднялась из пены, как Афродита, и протянула руки к соседу с пламенным призывом: