В обычных обстоятельствах он оказался бы самым опасным человеком на Юстисе Майорис. Но в эту зиму ему не хотелось вступать в прямой конфликт.

Братия вызвала его на Юстис Майорис, оплатила перелет и обеспечила Орфео эксклюзивным многокомнатным номером в Регентстве Вайсроя в общем блоке С у подножия Петрополиса. Спустя два дня после прибытия ему нанес визит магус-таинник из ячейки Божьей Братии, действующей в Петрополисе.

Магуса-таинника звали Корнелиус Леззард. Ему было триста десять лет, он был слаб и изнурен болезнями, а увечное тело сохраняло вертикальное положение только благодаря экзоскелету. Его сопровождали два собрата по ячейке. Все трое носили простые черные костюмы с бархатными шляпами. Все трое сдвинули фиолетовые бархатные же повязки, чтобы закрыть свою каждодневную аугметическую оптику, оказывая Куллину честь тем, что смотрели на него своими настоящими, освященными глазами.

И когда они вошли в богато обставленный номер, глаза эти увидели полного, начинающего стареть мужчину, облаченного в синий шерстяной костюм, застегнутый на плотный ряд пуговиц. У человека были густые темные волосы и идеально ухоженная борода. Он сидел в кожаном кресле, лаская маленькую симивульпу, игравшую у него на коленях. Когда вошли представители Братии, он согнал зверушку на пол и поднялся сам. Шелковистая лисообезьяна тявкнула и вскарабкалась на спинку кресла.

Куллин слегка поклонился.

— Магус-таинник, рад видеть вас снова, — Голос Куллина был мягким и густым, точно сотовый мед.

— Мы смотрели на вас, Орфео, — ответил Леззард.

— Прошу вас, верните повязки на место. Давайте обойдемся без официоза.

Оба сопровождающих передвинули повязки на органические глаза, открыв свою грубую, светящуюся аугметику. Одному из них пришлось помочь Леззарду, который никак не мог справиться с задачей своими парализованными руками.

— Прошло уже несколько лет с тех пор, как мы в последний раз работали вместе над пророчеством, — произнес Леззард.

Голос был дрожащим, задыхающимся. Трубки, выходящие из модуля жизнеобеспечения в экзоскелете, скрывались в сухой шее.

— В самом деле. На Промоди. Та чума обладала невероятной красотой.

— Это пророчество куда более замечательно.

— Я все пытаюсь представить его себе. Вызов был… срочным. Как я понимаю, на текущий момент именно это пророчество занимает все внимание Братии.

— Так и есть. Именно поэтому я попросил повелителей Братии оплатить ваши услуги. Позвольте представить моих спутников. Артуа и Стефой, оба они талантливые провидцы.

— Братья, — кивнул Куллин.

Мужчины выглядели вполне типично для представителей Братии: их лица были покрыты шрамами и изуродованы во время сурового ритуала инициации, а их руки — мозолистыми и изъеденными язвами от работы с серебряными зеркалами.

— Желаете выпить?

— Разве что немного вина или секума, — произнес Леззард.

Куллин кивнул. Рядом стояла его телохранительница — высокая, мускулистая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами и твердым, будто наковальня, выражением лица. Она была облачена в плотно облегающий комбинезон цвета хаки с меховой оторочкой. Звали женщину Лейла Слейд.

— Лейла?

Она покорно удалилась, чтобы вызвать прислугу.

Леззард, шипя поршнями экзоскелета, медленно обходил комнату. Куллин украсил ее собственными экспонатами. Леззард оглядел некоторые из них, время от времени посмеиваясь.

— Как я погляжу, ваша коллекция растет, — сказал он.

— Люди постоянно умирают, — легко ответил Куллин.

— И в самом деле. Но скажите мне… этот ключ?

— Он задушил ребенка на Гудрун.

— Неужели? А этот отесанный камень?

— Когда-то он лежал на самом верху молитвенной лестницы храма в Арнаке. В валявшемся рядом с ним стеклянном сосуде скопилась дождевая вода, которая однажды сделала камень скользким и опасным для беспечного пилигрима.

— Прошу прощения, — произнес один из братьев, Артуа, — но я не понимаю.

Куллин улыбнулся.

— Я коллекционирую диоданды, — сказал он.

Артуа выглядел смущенным.

— Диоданд, — произнес Куллин, — это предмет, который стал прямой причиной смерти человека или группы людей. Вот эта черепица с крыши аукционного дома на Дюрере проломила череп проходившего под ней судьи. А это перьевая ручка, чье грязное перо вызвало заражение крови у жреца Администратума, случайно воткнувшего его себе в ягодицу. Сей громовой камень ракетой упал с ясного неба на пастуха в графстве Мигель. Вот яблоко, запечатанное в пластек, чтобы не портилось… видите след единственного укуса на нем? У бедной женщины открылась аллергия на его сок.

— Удивительно, — сказал Артуа. — Но могу я спросить… зачем?

— Зачем я их собираю? Берегу их? Брат Артуа, вам известно, чем я занимаюсь. Я проектирую судьбу. Эти объекты очаровывают меня. Мне кажется, что они несут в себе остаток какой-то внешней силы, какой-то случайности. Все они примитивны и сами по себе ничего не стоят, но обладают потенциалом. Я держу их при себе в качестве талисманов. Каждый из них изменил судьбу какого-либо человека. Они напоминают мне, сколь непостоянной и неожиданной бывает судьба, как легко меняет она свое течение.

— В них источник вашей силы? — поинтересовался Стефой.

— Это только коллекция, — произнес Куллин. — Все они постарались придать форму будущему столь же качественно и всецело, как это делаю я.

Лейла Слейд возвратилась с подносом горячего секума в питейных чайничках. Она обслужила мужчин, занявших места под высокими окнами номера. Симивульпа игриво носилась под их креслами. Снаружи дождь хлестал по мрачным и огромным городским стекам.

— Расскажите мне о пророчестве, — произнес Куллин, отхлебывая из носика питейного чайника.

— Что вам уже известно, Орфео? — откликнулся Леззард.

— Провидцы Братии на Нова Дэрма узрели что-то в своих серебряных зеркалах, — пожал плечами Куллин. — Пророчество, которое — как я понимаю, это нечто воистину неслыханное — имеет почти стопроцентную вероятность. Что-то произойдет здесь, на Юстисе Майорис еще до конца этого года. Явление демона. Это должно повернуть историю. Именем его будет Слайт.

— Неплохая осведомленность, — ответил магус-таинник, после того как Стефой помог ему глотнуть из чайника. — Артуа, расскажи ему остальное.

Артуа подался вперед в своем кресле и отставил чайник. Язвы на его теле источали вонь, но Орфео Куллин обладал слишком хорошими манерами, чтобы на его лице проявилось отвращение.

— Имя, экспедитор, действительно Слайт. Впрочем, возможно, это будет Слийт, Слейт или…

— Сойдемся на Слайте, — произнес Куллин, поднимая руку. — Я не понимаю другого. Мне говорили, что точность близка к ста процентам. Зачем, во имя мглы, вам потребовались мои услуги?