голландскими детьми. Дома ей нравилось проводить время в отцовской библиотеке за чтением детских книг, которые он ей покупал. Она была единственным ребенком в семье, поэтому много времени проводила дома в одиночестве. Почти все издания для детей тогда были на голландском и рассказывали о белых детях, живших в Голландии или Германии. Франциска так глубоко погрузилась в сказки братьев Гримм, книги о ковбоях и индейцах и в сказки Ханса Кристиана Андерсена, что искренне поверила, будто они имеют отношение к ее родине. До подросткового возраста она считала, что Рейн течет где-то в Индонезии. Однако Франциска ничего не читала об остальных индонезийцах. Дома она разговаривала как на колониальном языке, голландском, так и на наречии, привезенном ее семьей с Амбона. Ее семья исповедовала протестантизм, как и множество индонезийцев на «внешних островах», и она училась в частной христианской школе по соседству. Франциска была чрезвычайно сообразительной и невероятно любопытной. Когда она говорила о том, как весело узнавать что-то новое, ее голос всегда звенел от восторга.

Франциска очень быстро усвоила, что значит быть коричневой девочкой в колонии, управляемой белыми людьми. В ее классе было всего пять «коренных» учащихся, и социальная иерархия была очевидна, но во всей полноте жестокая реальность ее положения проявилась вне школы. Был особенно жаркий воскресный день. Франциска пошла со школьной подружкой и ее голландской семьей в бассейн, чтобы провести день в воде. Они протянули билеты мужчине на входе, и тот ее остановил: индонезийцам вход воспрещен. Принадлежность к относительно зажиточному слою не имела значения, как и возмущение остальных девочек. Она была аборигенкой.

В 1942 г., когда Франциске было шестнадцать лет, пришли японцы. При императоре Хирохито Япония стала агрессивной империалистической державой, вступившей в союз с нацистами, и подчинила себе большую часть Юго-Восточной Азии, установив оккупационную власть. Сначала некоторые индонезийцы приветствовали японцев, в том числе лидеры небольшого национального движения за независимость, которое побулькивало себе уже в течение нескольких десятилетий. Японцы хотя бы азиаты, рассуждали они. Их победа доказала, что белые не являются непобедимыми, и они, возможно, будут лучше обращаться с местными жителями, чем голландцы. На следующий день после вторжения японцев отец Франциски, придя домой, объявил семье: «Они наши освободители»{78}.

Однако юная Франциска раньше большей части населения страны поняла, что это иллюзия. Всего через несколько дней семья прогуливалась в своем тихом зеленом квартале Ментенг, как вдруг стоявший неподалеку японский караульный стал что-то кричать ее отцу. Тот, разумеется, не знал японского языка и не понял, что должен поклониться. И не поклонился. Караульный подошел и сильно ударил его в лицо на глазах всей семьи. «После этого мы возненавидели японцев, — скажет позднее Франциска. — Мы знали, в чем состоит их истинная цель».

Другим понимание досталось гораздо тяжелее. Индонезиек тысячами обращали в сексуальное рабство, заставляя работать «женщинами для утешения», которыми пользовались японские оккупанты. Голландцев поместили в концентрационные лагеря. Франциску перевели в другую школу.

Новая школа ее поразила, и на то было две причины. Во-первых, ее считали равной остальным учащимся. Во-вторых, она научилась разговаривать на бахаса индонезия, что значит «индонезийский язык», — варианте малайского, являющемся сегодня государственным языком Индонезии{79}. Франциска всегда имела блестящие способности к языкам, но теперь ей пришлось начинать с нуля. Впрочем, не только ей. Лишь для небольшого меньшинства индонезийцев это был основной язык. Он какое-то время использовался как язык межнационального общения в портах и в торговле, но большинство людей, рассеянных по 13 000 резко отличающихся друг от друга островов страны, его не знали{80}.

Вскоре после ухода японцев, в 1945 г., человек по имени Сукарно провозгласил независимость страны в непосредственной близости от дома Франциски{81}. Он долго не мог на это решиться, поэтому три молодых лидера движения за независимость, устав ждать, похитили его вместе с соратником и одним из лидеров борьбы за независимость Хаттой (в то время это считалось грубым, но общепринятым способом принуждения) и держали в неволе, пока Сукарно не пообещал объявить о создании независимой Индонезии.

Возможно, он тревожился не зря. Вскоре после той речи возглавляемое Сукарно движение за независимость столкнулось с проблемой. Как и французы в Индокитае, голландцы вернулись, чтобы попытаться восстановить колониальное правление. Нидерланды назвали попытку повторного завоевания «полицейскими действиями», ухитрившись соединить в этом обозначении высокомерие с эвфемистичностью, и действовали жестко. Подобно японцам, голландцы прибегли к массовому насилию, чтобы подавить сторонников новой республики. Лидеры борьбы за независимость — неоднородная группа националистов, левых и исламистов — рассеялись по архипелагу, заключая альянсы с местными королевствами и организовывая сопротивление{82}.

В разгар этих событий, в 1947 г., Франциска уехала в Голландию учиться в маленьком университетском городе Лейдене. Она посещала Королевский институт стран Востока, созданный для изучения европейских колониальных владений. Франциска сразу же вступила в организацию студентов-индонезийцев, как почти все ее соотечественники. И сразу же познакомилась с мужчиной по имени Зайн, который был на пять лет старше нее.

Сначала он не понравился Франциске. Она с юных лет считала себя «кем-то вроде феминистки» и никогда не собиралась выходить замуж. Франциска видела, что даже умнейшие и самые образованные женщины в Голландской Ост-Индии если выходили замуж, то никогда больше не использовали замечательные знания, которые получили. Она хотела работать. Зайн, конечно, был красив и даже галантен, но, пожалуй, несколько самоуверен, да и держался слишком покровительственно, когда предлагал ей стать казначеем студенческой организации. Франциска не могла позволить Зайну подумать, что неравнодушна к нему, как многие другие девушки. Итак, сначала она — чуточку притворно — отвергла его ухаживания.

Затем Франциска узнала Зайна получше. Они часами разговаривали — об истории, о борьбе с колониализмом, о несправедливостях, с которыми она столкнулась в детстве, омраченном господством европейцев. О том, как они могли бы бороться за справедливость. Это было восхитительно. И он сам был восхитителен, и Франциска была готова это признать. Они начали без устали трудиться вместе, объединенные общей целью. И конечно, этой целью была независимость.

По иронии судьбы для разжигания революционного движения в третьем мире всегда оказывался важен прямой контакт с Европой. Начало индонезийского движения за независимость было положено в Голландии, а Хо Ши Мин получил политическое образование в Париже. Во время обучения или работы в столицах империй люди из колоний часто соприкасались с идеями, которым не дозволялось достичь их родины. В значительной мере колониализм опирался на логику «делай, как я говорю, а не так, как я делаю», что на практике означало «делай, как говорит белый, но не как делает белый». Поэтому, хотя европейцы распространяли образование на все население своего континента, и их интеллектуалы спорили о достоинствах