Лишнее доказательство того, что есть множество способов легким толчком нарушить этот баланс, и обратная связь ударит по Удаленке, оператору куклы, с прямо-таки удивительным результатом.

— Милая… Какого черта! В чем дело? ДЕЛЬФИ!

Беспомощный визг, конвульсии. И вот Рима-птица лежит у него на руках, мокрая и обмякшая, и зрачки у нее невероятно расширены.

— Я… не предполагалось… — слабо всхлипывает она. — Мне сказали, что не…

— О, мой Бог… Дельфи.

И его жесткие сильные пальцы зарываются в густую желтую гриву ее волос. Сведущие в электронике пальцы. Они застывают.

— Ты — кукла. Ты — одна из них. ПП-импланты. Они тебя контролируют. Мне следовало бы знать. О Боже, следовало бы знать!

— Нет, Пол, — рыдает она. — Нет, нет, нет…

— Да будь они прокляты! Прокляты за то, что они сотворили — ты это не ты….

Он встряхивает ее. Он сгорбился на постели и мотает ее из стороны в сторону, гневно глядя на жалкую красоту.

— Нет! — молит она (это неправда, тот черный кошмар под землей). — Я Дельфи.

— Мой отец. Свиньи, грязь… Черт бы их побрал. Черт бы их побрал, черт бы их побрал!

— Нет, нет, — лепечет она. — Они хорошо со мной обращались… — хватает ртом воздух Ф. Берке. — Они были добры ко мне… А-АХ-А-А-А-АХ!

Ее пронзает новая агония. В штаб-квартире на севере смышленый молодой человек хочет удостовериться, что его крошечное вмешательство делает свое. Пол едва в силах удержать ее, он тоже плачет.

— Я убью их.

Его Дельфи — рабыня на проводах! Шипы в ее мозгу, электронные кандалы в сердце его птицы. Помните, когда эти варвары сожгли Риму заживо?

Он еще повторяет это потом, но она не слышит. Она уверена, что теперь он ее ненавидит, и все, чего она хочет, это умереть. Когда она осознает, что неистовство — это нежность, она думает, что свершилось чудо. Он знает — и он все равно любит!

Откуда ей знать, что он не так понял.

Не стоит винить Пола. Отдайте ему должное, он даже слышал об имплантах, контролирующих центры удовольствия и боли, имплантах, о которых по вполне понятным причинам редко упоминают те, кто ближе всех с ними знаком. Вот, о чем он думает, обнимая Дельфи: ею управляют искусственные импульсы в центры удовольствия и боли. И послушайте только, как он клеймит этих неизвестных операторов.

О телах-куклах и Удаленках, вроде Ф. Берке, ему ничего неизвестно.

Так что, когда он глядит на свою оскверненную птицу и его подташнивает от ярости и любви, ему и в голову не приходит, что обнимает он не все. Нужна тебе карта, чтобы распознать безумную решимость, густеющую в его мозгу?

Освободить Дельфи.

Как? Ну, в конце концов, он ведь Пол Ишем Третий. И даже имеет представление о том, где находятся нейролаборатории корпорации ВКК. В Карбондейле.

Но сперва надо позаботиться о Дельфи и о собственной шкуре. Так что он возвращает ее Хопкинсу и удаляется сдержанно и незаметно. И группа голозаписи сериала благодарна и не понимает того, что в его улыбке обычно намного меньше зубов.

Проходит неделя, и все это время Дельфи — очень хороший, послушный маленький призрак. Они позволяют ей получать охапки полевых цветов, которые посылает Пол, и ласковые любовные записки. (Он тут ловчит.) А в штаб-квартире хорек чувствует, что его фортуна продвинулась еще на зубчик вперед, и запускает наверх слушок, что он, дескать, мастер улаживать мелкие проблемы.

И никтошеньки не знает, что́ там себе думает Ф. Берке, только няня Флеминг застает ее за опусканием еды в унитаз, а на следующую ночь Ф. Берке теряет сознание в бассейне. Ее вытаскивают и нашпиговывают иглами внутривенного вливания. Мисс Флеминг встревожена, она уже видела такие симптомы. Но ее не было там, у границы леса, когда безумцы, звавшие себя Последователями Рыбы, глядели сквозь пламя на вечную жизнь. А Ф. Берке… она тоже видит небеса по ту сторону смерти. Небеса читаются П-о-л, но смысл — один и тот же. Я умру и возрожусь в Дельфи.

Мусор, говоря жаргоном технарей. Не выйдет!

Еще неделя, и из бешенства Пола вырастает план. (Вспомни, у него есть друзья.) Он кипит от ненависти, видя, как хозяева выставляют напоказ его любовь. Он выдает убийственный эпизод для собственного шоу. И наконец, очень вежливо просит у Хопкинса кроху свободного времени своей птахи, каковое в должное время наступает.

— Я думала, я тебе больше не нужна, — все повторяет она, пока они облетают гору в солнцемобиле Пола. — Теперь я знаю…

— Погляди на меня!

Он зажимает ей рот рукой и показывает картонку с печатными буквами:

НЕ ГОВОРИ. ОНИ СЛЫШАТ ВСЕ, ЧТО МЫ ПРОИЗНОСИМ.

Я ВСЕ РАВНО ТЕБЯ УВЕЗУ.

Она целует его руку, он настоятельно кивает.

НЕ БОЙСЯ. Я МОГУ ОСТАНОВИТЬ БОЛЬ, ЕСЛИ ОНИ ПОПЫТАЮТСЯ СДЕЛАТЬ ТЕБЕ БОЛЬНО.

Свободной рукой он вытряхивает серебристую сетку-скрэмблер на автономном питании. Дельфи ошарашена.

ЭТО ОТРЕЖЕТ СИГНАЛЫ И ЗАЩИТИТ ТЕБЯ, ЛЮБИМАЯ.

Широко открыв глаза, она смотрит на него, голова ее слегка покачивается из стороны в сторону: «нет».

— Да! — победно усмехается он. — Да!

На мгновение она усомнилась. Эта электрическая сетка наверняка отрежет поле. Но она также отрежет Дельфи. Но это же Пол. Ее целует Пол, она в силах только жадно искать его губы, когда он ведет солнцемобиль через каньон.

Впереди — старая пусковая катапульта реактивных самолетов и серебряная пуля, готовая взлететь. (У Пола есть также репутация и Имя.) Маленький реактивный курьер ВКК спроектирован для одной только скорости. Пол и Дельфи втискиваются в узкое пространство за дополнительным баком с горючим. И никаких разговоров до тех пор, пока не начинают выть турбины.

Они воют высоко над Киото прежде, чем Хопкинс начинает волноваться. Еще час он теряет на то, чтобы проследить сигнал биппера на солнцемобиле Пола. Солнцемобиль держит курс в открытый океан. К тому времени, когда они убеждаются, что он пуст, и Хопкинс прыгает на аварийный рейс, беглецы уже превратились в не имеющий источника вой у Западных Карибов.

Доносят хорьку в штаб-квартире. Хорек решает было повторить свой прошлый фокус, но тут у него начинают работать мозги. Все это слишком уж пахнет жареным. Потому что если, в конечном итоге, Ф. Берке можно заставить делать все, что угодно, разве что жить ее не заставишь, внезапные, ни с того ни с сего ЧП — слишком рискованны. А тут еще Пол Ишем Третий.

— А приказать ей вернуться нельзя?

Они все сгрудились у