«Хаина, я думаю…я почти думаю, что влюбилась».

Фанни сжала губы, сдерживая неожиданное признание. Но она не могла уничтожить румянец на своих щеках и прилив веселости. Теперь она была рада возвращению назад в Даркуотер. Потому что, если Адам Марш любит вересковые пустоши, он обязательно побывает на них, когда у него будет возможность. А он, разумеется, был человеком, умеющим создавать себе возможности. У его компании мог быть корабль, отплывающий из Плимута, а значит, он мог найти время нанести визит в Даркуотер, чтобы увидеть, как устроились пассажиры, к которым он проявил такой интерес.

Или же он мог сам изобрести какой-нибудь другой повод. У нее не было сомнений в его находчивости. И теперь его интерес к детям и китайской няне более не удивлял ее. Он появился, конечно же, немедленно после его первого взгляда на нее.

— Мисс Фанни…

— Я иду, Ханна. Почему вы так беспокоитесь? — голос Фанни был веселым. — Нам предстоит вполне приятное путешествие.

Дети сидели совершенно прямо. Нолли отказалась прилечь, поэтому Маркус сделал то же самое. Он часто, как подозревала Фанни, проявлял склонность к подражанию. На его щеках еще не просохли слезы, а темно-голубые глаза были мрачными.

Однако Нолли не показывала отчаяния. Она сидела с натянутым видом, скрестив ноги в блестящих застегнутых ботинках, с руками, сжатыми на коленях. В ней было что-то от спокойствия их пожилой няни, от очень рано усвоенной дисциплины, скрывающей, как догадывалась Фанни, затаившийся вулкан. Черные глаза смотрели с недетским вызовом. Не удивительно, что такая сестра подавляла Маркуса.

— Они совсем не похожи на детей, — Ханна вполголоса сказала Фанни.

— О, я так не думаю, — сказала Фанни. — Полагаю, они не хотят спать, потому что проголодались. Откройте эту корзинку, Ханна, и мы устроим небольшой ленч. Тогда настроение у всех станет лучше.

Однако полного успеха не получилось. Маркус ограничился кружкой молока, а его сестра начала сандвич с курицей, который вдруг отложила с вежливым замечанием, что ей не нравится его вкус. Ханна поджала губы, но Фанни только добродушно сказала:

— Тогда попробуй один из этих бисквитов. Уверяю тебя, они очень вкусны.

Нолли внимательно посмотрела на бисквит.

— А Маркус тоже может не есть свой сандвич?

— Поездки в поезде, — сказала Фанни, — это как раз такой случай, когда никого не принуждают есть то, что ему не правится. Естественно, дома все может быть по-другому. Но мы еще не дома, не так ли?

— Дома? — с надеждой отозвался Маркус.

— Не будь глупеньким, — сказала его сестра. — Мы уже никогда не попадем домой. Ты знаешь, что мама и папа перенеслись на небеса, и у нас больше нет дома.

— А вот этого, — сказала Фанни, — я никогда больше не хочу слышать. Ханна и я проехали сотни миль, чтобы встретить вас и отвезти домой. Какая же ты глупая девочка. А теперь попроси, пожалуйста, Чинг Мей, чтобы она взяла еще один бутерброд.

Нолли смотрела беспокойным пристальным взглядом. У нее был маленький слегка вздернутый нос, а рот был мягким и детским. Темные локоны свисали из-под ее шапочки. Было видно, что она еще ребенок, если только не учитывать ее вызывающее тревогу самообладание.

— Я не думаю, что мы испытываем к вам любовь, кузина Фанни.

— Сожалею об этом.

— А вы любите нас?

— В настоящий момент только умеренно.

— Тогда у нас нет друзей.

— Не будь глупенькой, — раздраженно сказала Фанни. — Я ваш друг. Так же как и Ханна. Так же, как ваша кузина Амелия, тетя Луиза и дядя Эдгар. — Она говорила твердо, стараясь сделать свои слова убедительными. Но Нолли пристально смотрела на нее, не веря. Возможно, боясь поверить. — Это правда, — сказала Фанни. — А теперь сделай, пожалуйста, как я прошу. Передай сандвич Чинг Мей.

Китаянка внезапно заговорила своим высоким голосом. Нолли нахмурилась, затем недовольно выполнила просьбу Фанни.

— С нею у нас будут трудности, — Ханна прошептала Фанни. — Нельзя допустить, чтобы она выполняла приказы только этой китаянки.

— Приказы Чинг Мей, Ханна. У нее есть имя. И Нолли привыкла повиноваться ей. Она привыкнет слушаться и нас.

— У нее будут вспышки раздражения, — мрачно сказала Ханна. — Может быть, даже хуже, чем были у вас, мисс Фанни.

— Нужно попытаться добиться взаимопонимания, — сказала Фанни.

Потому что она знала, что Нолли повторяла ее самое. Вырванная с корнем, несчастная, возмущенная, сбитая с толку, принужденная биться с драконами, которых не было видно… Девочка уже нашла место в ее сердце.

Ее собственный бунт уже кончился. Или, возможно, он просто принял другую форму. Начиная с настоящего времени она будет защитницей этих двух сирот и сделает все от нее зависящее, чтобы они были счастливы в неприветливом доме. В этом будет заключаться цель ее жизни. В этом и, может быть, в визите Адама Марша к вересковым пустошам.

— Я не знаю, что случилось с вами, мисс Фанни, — прошептала Ханна. — Вы разговариваете, как старая женщина. И еще вы покраснели, как будто у вас лихорадка. Вы хорошо себя чувствуете?

— Я никогда не чувствовала себя так хорошо, — честно ответила Фанни.

В конце дня прибыли письма для Эдгара Давенпорта. Одно было с иностранной почтовой маркой, другое пришло из Лондона.

Эдгар узнал почерк на каждом. Сначала он открыл письмо с китайской почтовой маркой. Он был твердо убежден в том, что плохие новости нужно узнавать в первую очередь.

Оно было, как он подозревал, от Хамиша Барлоу, того самого адвоката, который первым написал ему о смерти Оливера и о порученной ему опеке над двумя детьми. Он явно ожидал, что оно содержит список долгов брата. Однако это было не так. Хотя долги, несомненно, существовали, мистер Хамиш Барлоу, что достаточно удивительно, хотел лично ознакомить Эдгара с ними.

«К тому времени, когда вы получите это письмо, я уже буду на пути в Англию. Я отплываю на чайном клипере „Верити“, который, если все будет хорошо, должен затратить на путешествие примерно двенадцать недель. Поэтому вы можете ожидать меня в конце августа или начале сентября. Я буду заниматься различными делами, но, не буду обманывать вас, главная цель путешествия — это завершить дела с имуществом вашего брата. В нем есть такие аспекты, с которыми я хотел бы ознакомить вас лично.

Также, я дал обещание вашему брату и его очаровательной жене, так трагически ушедшим от нас, что я должен лично удостовериться в благополучном прибытии детей, которые уже будут с вами к моменту получения данного письма.

Я искренне верю, что их путешествие завершилось без происшествий. Эта китаянка, Чинг Мей — человек высочайшей честности и ума.

Мне будет очень приятно, дорогой мистер Давенпорт, познакомиться с вами, и я предполагаю сделать это насколько возможно быстро после моего прибытия в Лондон. Я извещу вас об этом сразу по приезде».