Форда, Фонда Рокфеллеров, Фонда “Нью-Йорк Коммьюнити Траст”, Фонда Сороса, Колледжа Оберлин и других. Мероприятие было организовано Геннадием Алференко, возглавлявшим Фонд социальных изобретений при “Комсомольской правде”, и поддержано Марком Гарбером, который всегда был при деньгах и связях. Я же в тот момент подвизался у Алференко и ловил каждое слово Гарбера, потому что Марк был постарше и поопытнее, и очень проницательный, всё-таки врач-психиатр и нарколог по базовому образованию. И он мне открыл глаза на многие вещи, которые бы и в голову могли никогда не прийти: что мир устроен не так, как мы его видим, и что люди, которые крутят мировую машину с помощью денег и влияния, вот они, перед нами, мы с ними сидим и дружески бухаем, и нет в них понтов и высокомерия, и они нас слушают и составляют для себя истинную картину мира и понимание того, что мы за люди и с кем из нас можно иметь дело. И им не надо ни на кого производить впечатление, поэтому они ведут себя тихо, не выдрючиваются и не отсвечивают.

Мне идея вести себя тихо не сразу понравилась, потому что я был ещё молодой. Но вот идея, что реальная власть сосредоточена у тех, кто сидит втихаря за штабелем и не отсвечивает, мне понравилась — я сразу понял, что эта идея верна. И тогда я начал исследовать этот вопрос, ездить в Британию и США, знакомиться и разговаривать, присматриваться и принюхиваться. Я объехал всю Англию и Шотландию в 1990 году, а в 1991, перед развалом СССР, я провел время в Штатах, пытаясь понять, как там всё устроено и что это за люди, но англосаксонские страны с налёту не возьмёшь и не постигнешь, там надо пожить и повариться в тамошнем соку — не дипломатом и не заезжей знаменитостью, а простым человеком, чтобы тамошняя система человека прожевала, переварила и выплюнула. Только после этого начинаешь нутром чуять силовые линии тамошнего общества и тонкости тамошних человеческих взаимоотношений. Мне выпал этот счастливый случай только спустя 20 лет моего первого посещения Америки.

Они не гады, просто у них резьба левая

Слава Богу, что я не связан никакой корпоративной и цеховой этикой, и не нарушу никаких обязательств и не вынесу сору из чьей-либо избы. Опять-таки, слава Богу, что мои документы не приняли ни в одно военное училище, а из армии, куда я радостно и добровольно побежал служить срочную в 1984 году, меня выгнали и — не поверите — с облегчением перекрестились. Службу я понял очень быстро, ещё проходя курс молодого бойца и гоняя старослужащих дедушек, а устройство и возможности армии мне открылись за полгода, когда уже после присяги я неистово испытывал Советскую армию на прочность, выносливость и чувство юмора.

Вопрос об армии я поднял в связи с цеховыми особенностями способов обработки и осмысления информации. Потому что в строке “буря небо мглою кроет” художник увидит красивый пейзаж, летчик увидит нелётную погоду, метеоролог поймёт как штормовое предупреждение, а садовод расценит как сигнал укрывать саженцы. Политическое руководство России, большинство в котором представлено людьми, чьи плечи привычны к погонам, полагаются в своих действиях на прямые указания сверху либо на одобрение проявленной снизу инициативы. Но главные принципы жёстких иерархических структур — не высовываться, не говорить когда не спрашивают и не лезть к начальству с инициативами, потому что инициатива наказуема. Некоторые люди, такие как я, например, не могут стать хорошими кадрами с точки зрения российской государственной машины: слишком активные. В американской, французской, немецкой или японской государственных машинах для активных путь тоже заказан. А вот у англичан система государственного устройства другая: как сказал про одно мероприятие король Карл III в бытность свою принцем Чарльзом — “затея настолько безумная, что совершенно британская, и я считаю своим долгом поддержать!” Наши люди — да и мировая публика тоже — никак не поймут, что американцы — это не англичане, а немцы, говорящие по-английски по чистой случайности. И американцев нельзя мерить одной мерой с англичанами. Англичан можно сопоставлять только с австралийцами и новозеландцами; американцев можно сопоставлять только с канадцами из-за влияния Америки на Канаду. И язык у американцев и англичан разный. Я, например, понимаю американцев, особенно южан, потому что жил в Техасе, понимаю британский английский, на котором вещает ВВС, и плохо понимаю все британские акценты, особенно северные, и плохо понимаю беглую речь австралийцев и новозеландцев. Так что смешно — глубинная Америка, которая по менталитету немецкая, тоже их не понимает, ни англичан, ни австралийцев. Ни слов, ни идиом, ни их шутки и приколы.

В России тем более ничего не понимают ни про США, ни про Великобританию, ни про Британское содружество наций. Есть иллюзия у россиян, что они понимают Америку, потому что смотрят голливудское кино или сериалы. Это как если бы кто-то сказал, что он понял Россию, посмотрев “Берегись автомобиля”, “Москва слезам не верит” и “С лёгким паром”. К слову, ни в Америке, ни в Англии мужские персонажи не были бы положительными в этих фильмах: с точки зрения американцев и англичан, Юрий Деточкин, слесарь Гоша, Женя Лукашин — никчёмные чмошники и лузеры, разрушающие жизнь тех, кто их любит и кто им доверился. Деточкин ещё и полудурок-клептоман, а Гоша и Женя — конченная алкашня, и тоже придурки. И только загадочные русские бабы могут в таких неудачников влюбляться, жалеть и приносить себя и свою судьбу им в жертву.

Кто в России изучает Америку, кто пишет постоянно статьи и книги о ней, кто до тонкостей разбирается в превратностях американской жизни? Да от силы человек пятьдесят-сто, и гораздо меньше знатоков Англии. Потому что даже жить в стране и понимать страну — это разные вещи. 95 процентов коренных жителей этих стран не понимают, как устроены родные Штаты или Британия, как устроен Федеральный резерв и как он соотносится с Казначейством США, или что такое Тайный совет Его Величества или что такое Особая лодочная служба Королевского морского флота. Если уж аборигены не знают ничего про свою страну, то откуда о ней будут знать иностранцы? Что россиянин может сказать толкового про Британию? Что англичанка гадит, и это, пожалуй, всё. В России кое-как жил Институт США и Канады Академии наук; надо полагать, что он находится в таком же завидном состоянии, как и вся остальная академическая наука: я живу рядом с этой институцией и вижу, в каком состоянии находится занимаемый