позволяя каплям стекать по лицу и полностью промочить волосы. Она решила, что если ей все равно конец, то она может наслаждаться этим.

Никакого раздражения.

Не бег к машине.

И снова — освежающе.

Я вернулся в магазин и выключил свет. Когда я обернулся, она протянула мне ключ, и я закрыл за ней дверь, после чего пошел в ногу, пока она вела меня в сторону здания.

— Ты серьезно? — спросил я, останавливая ее на пути.

— О чем?

— Ты пойдешь по этой чертовой аллее на стоянку?

Для умной женщины она совершала несколько глупых поступков, когда дело касалось ее безопасности. Наверное, в какой-то степени, наличие двух старших братьев, вовлеченных в уличное дерьмо, давало ей некую изоляцию от реальных опасностей; все в округе знали, что если они поднимут руку на нее или ее сестру, то, скорее всего, поплатятся жизнью. Это сделало ее, возможно, более безрассудной, чем она могла себе представить.

Ложное чувство безопасности.

— Так быстрее. — Она закатила глаза. — И у меня есть гигант телохранитель. Я решила, что сегодня безопасно идти коротким путем. Ты вообще поместишься в этом переулке? — спросила она, ступая в него лицом ко мне и идя назад.

— Думаю, справлюсь, — сказал я, следуя за ней, возможно, немного впечатленный тем, что она продолжала идти назад, не спотыкаясь, даже в этих каблуках. — Обещай, что начнешь парковаться у входа.

Должно быть, она уловила что-то в моем голосе, потому что это заставило ее внезапно остановиться в глубине переулка, наклонив голову набок и нахмурив брови. Наступило долгое молчание, прежде чем она в конце концов кивнула, пискнув брелоком от своей машины.

— С этого момента я буду парковаться у входа, — согласилась она, направляясь к нему. — И уеду, когда Кэсси уедет. — Она открыла рот и, зная ее, хотела возразить, поэтому я прервал ее.

— Это нормально — быть трудоголиком, дорогая. Но тогда приходи раньше. Ты не должна оставаться здесь одна после наступления темноты, пока мы не разберемся с этим.

Зная, что у нее нет веских аргументов, она еще раз кивнула мне, взявшись за ручку своей двери.

— Хорошо, но тогда тебе лучше разобраться с этим побыстрее. Мне не нравится подстраивать свою жизнь под кого-то другого.

Это, пожалуй, подвело итог Кензи, когда она откинула волосы, открыла дверь, завела машину и уехала.

Она диктовала свою собственную жизнь.

И это была самая охуенно сексуальная вещь, которую я мог себе представить.

Глава 4

Кензи

Ничего.

Ни звонков.

Никаких сообщений.

Больше никаких взломов.

Ну, взломы могли быть связаны с тем, что кто-то позвонил в компанию и запугал их, чтобы они пришли на следующее утро и починили камеру. И не только это, но и тот самый ремонтник с гнусавым голосом, крысиным лицом и седыми волосами, который буравил нас с Кас взглядом, как будто никогда раньше не видел женщин, также сообщил нам, что он не только починит сломанную камеру, но и установит еще две внутренние и три внешние. Одна из этих внешних? Она была направлена в переулок вместе с датчиком движения.

Если и оставалось хоть малейшее сомнение в том, кто им звонил, то оно было стерто этой лакомой информацией.

Тиг позвонил.

Тиг позвонил и унизил очень сурового владельца с сильным акцентом Бронкса и очень профессиональным тоном «вы говорите мне это так, как будто это моя проблема», когда разговаривал с ним. И все это он сделал, не посоветовавшись ни с Кас, ни со мной.

Обычно я бы разозлилась из-за этого. Это было самонадеянно. Это предполагало, что я не знаю, как позаботиться о себе. И, поскольку мой счет не изменился, это означало, что он либо обманул владельца, либо заплатил за это сам, что меня не устраивало.

Я сама оплачивала свою жизнь.

Это то, что моя мать вдалбливала нам в детстве. Всегда стройте свой собственный фундамент, всегда стойте на своих собственных ногах. Тогда, независимо от того, кто приходит или уходит, он никогда не сможет сбить тебя с ног.

Почему мой разум продолжал отклоняться к идеям отношений каждый раз, когда я думала о Тиге, было совершенно непонятно. Во-первых, потому что он в целом был не в моем вкусе. Во-вторых, потому что я едва знала этого чертового мужчину. И в-третьих, я буквально не видела и не слышала его голоса с той ночи под дождем. Время от времени я получала сообщения по электронной почте о том, что Баррет пока ничего не нашел, что систему безопасности слишком сложно взломать и нужно пригласить другого специалиста, или о том, что он проследил за всеми моими бывшими и не нашел ничего подозрительного. Он все еще работал над списком Кэсси, который ему приходилось сверять с помощью социальных сетей, так как иногда у нее были только прозвища или она знала кого-то как «того Брайана, который дружит с Мэри».

Брызги влаги попали мне на лицо, заставив меня отпрянуть назад с такой силой, что я чуть не упала со стола, за которым сидела, держа на коленях блокнот с набросками, на который, как я поняла, смотрела, но не работала.

Когда я перевела взгляд, то обнаружила, что Кэсси сидит с кривой улыбкой на губах, положив руки на чашку с водой из спа, которую она, очевидно, только что вылила на меня.

— Мечтаешь, да? — спросила она, зная, что я, как правило, не отличаюсь особой прихотливостью. Обычно это была Риз. Я была реалисткой.

— Прости. Не знаю, что со мной не так, — призналась я, пожимая руку и кладя блокнот на стол. Я опоздала с эскизами на июнь, и компания, которой я заплатила за пошив выкроек, через день или два будет ворчать на меня, желая заказать ткани для летней коллекции. Моя рука сомкнулась вокруг кофе, и я сделала длинный глоток, сморщив нос, когда обнаружила, что он уже почти остыл. Как долго, черт возьми, я была в отключке?

— Я знаю, что с тобой не так. — Ее улыбка была лукавой, и на мое поднятие брови, которое она всегда распознает, как приглашение продолжать, она сказала.

— Ты хочешь «Ч» от темного, сексуального гиганта, который заставил тебя разрываться от восторга, потому что он проводил тебя до машины, как рыцарь в сияющих доспехах.

Я тяжело кашлянула, сглатывая, не находя достойного способа не выглядеть ошарашенной этим. Хотя, действительно, у меня то и дело возникали какие-то непристойные мысли, я решила, что это все мой маленький грязный секрет и поэтому ничего страшного.

Очевидно, я была настолько