одном из полей перед отлетом в теплые края собрались сотни лебедей-кликунов. Когда Эйра вышла из машины, они шумели, как нестройный хор духовых инструментов.

На краю придорожной канавы стояла женщина и смотрела на стаю. Она была просто одета, и ветер трепал ее светлые волосы, закручивая их вокруг головы: если бы кто-то ее сейчас увидел, ни за что бы не догадался, что перед ним следователь из Отдела по расследованию особо тяжких преступлений.

– Значит, ты вернулась, – сказала Силье Андерссон и улыбнулась. В последний раз они виделись в комнате для допросов, причем Эйра выступала в роли допрашиваемой, пытаясь лавировать в потоке вопросов о своем брате.

– Как далеко вы успели продвинуться? – спросила она.

Силье указала на несколько домов на противоположной стороне дороги.

– Три целых восемь десятых километра от места убийства. Это будет просто сказочной удачей, если окажется, что кто-то что-то видел.

– Зачастую люди видят куда больше, чем им кажется.

– Или меньше, – сказала Силье.

Они бросили машины на обочине и побрели к ближайшей усадьбе. На участке стоял пепельно-серый сарай, потемневший от непогоды и пребывавший в таком упадке, что восстановить его уже не представлялось возможным, зато жилое строение явно недавно покрасили.

Открыла им женщина в худи и спортивных штанах. Из-за ее ног с любопытством выглядывали двухгодовалый малыш и золотистый ретривер.

– Вот черт! – отреагировала она, когда они объяснили ей, в чем дело. – Я слышала по радио, что неподалеку от Соллефтео нашли чей-то труп, но не думала, что настолько близко от нас. Так его убили? Поэтому вы здесь?

– Пока еще не знаем, – уклончиво ответила Силье.

Женщина пригласила их войти, убрала со стола ноутбук и бумаги.

– Я пытаюсь работать в промежутках, но у Эстер насморк и она не ходит в садик, поэтому особо не разбежишься.

Ее произношение, больше свойственное южанам, отличалось от онгерманландского. На кухне царил беспорядок, граничащий с хаосом.

– Вы ведь поймаете тех, кто это сделал? – спросила женщина, с тревогой глядя на ребенка – внезапно подкравшееся ощущение незащищенности.

– Вы давно здесь живете? – спросила Эйра.

– Всего год. Мы еще мало что тут знаем.

– Вы когда-нибудь бывали в заброшенном доме, что находится неподалеку от Жертвенного озера?

– Мне бы хотелось там побывать, – призналась она. – Я обожаю заброшенные дома. Хотя меня часто мучает вопрос, законно ли брать те вещи, которые там остались и которые никто не захотел увезти с собой.

Они объяснили, какой период времени их интересует: с середины сентября, когда Ханс Рунне пропал. Сейчас на дворе было пятнадцатое октября. Целый месяц прошел. Мало кто способен упорядочить свои впечатления за столь долгий период. События забываются, накладываются друг на друга – хорошо, если удастся хоть что-то вспомнить.

Женщина включила компьютер и открыла календарь, но это не помогло.

– С маленьким ребенком, да еще в сельской местности, все дни похожи друг на друга. Ради этого и вырываешься из большого города, где постоянно носишься как белка в колесе.

– Никаких чужих машин, ничего?

– Мне жаль, но я даже тех, кто каждый день здесь проезжает, и то не знаю.

Ее мужа подавно не имело смысла расспрашивать. Вряд ли он обращал внимание на машины, ведь сам он только что получил водительские права: раз уж они решили поселиться в сельской местности, то теперь оба должны были их иметь. Устав тесниться в пригороде, они продали свою крохотную двушку и купили все это хозяйство, и даже кое-что еще осталось. А что до работы, то она может спокойно быть копирайтером, не выходя из дома, даже несмотря на то что связь оставляла желать лучшего.

– Значит, вы не были у озера? Может, ходили туда по ягоды?

– Зачем, когда они растут у нас прямо здесь, у самой границы участка?

– А на лосей у вас никто не охотится?

Сезон охоты на лосей открылся несколько недель назад, других причин бывать в лесу у людей попросту не было.

– О боже, нет, конечно! Мы вегетарианцы.

Они поблагодарили женщину и продолжили обход дальше. Пропустив несколько домов, чьи хозяева на данный момент отсутствовали, Силье и Эйра постучались в следующий. Им открыл старик-вдовец. Он настоял на кофе и бутербродах с ветчиной – должна же полиция чем-то подкрепиться.

Силье взяла только кофе, Эйра же согласилась на бутерброд, потому что старик производил впечатление очень одинокого и явно был рад их визиту.

– Я хорошо знаю это дом, – сказал он. Выложив на стол нарезанную буханку и масло, хозяин полез в холодильник за ветчиной. – Просто позор, во что он превратился. Если бы Агнес и Карл-Эрик узнали, они бы в гробах перевернулись.

Это, конечно, в том случае, если есть жизнь после смерти.

Во что, добавил старик, он не верит. Тот, кто оказался в земле, землей и становится, и это хорошо. Вечность приедается, постоянное повторение – кому это нужно? Куда лучше, когда в череде дней есть хоть какое-то разнообразие, вроде перемены погоды или визита красивых женщин.

В смысле, полицейских, поправился он.

– Так, значит, Агнес и Карл-Эрик? – переспросила Силье.

– Больше десяти лет прошло, как их не стало. С тех пор никто не жил в этом доме. Кажется, у них было четверо детей. Им всем сейчас уже за шестьдесят, поди, и никто из них не хочет заниматься домом.

Печально, конечно, но что есть, то есть.

– А те, кто владеет домом сейчас, вы их встречали? – спросила Эйра.

– Нет, а кто это?

– Думаю, какая-нибудь лесопромышленная компания, – она сверилась со своими записями – компания, называвшаяся «Хай Вудз Холдинг», приобрела недвижимость покойных супругов четыре года назад.

– Вот оно что, – вздохнул мужчина, – этак они теперь что, весь лес там спилят?

Он произнес это без особого огорчения в голосе, просто констатируя факт. Вырубка леса давно стала обыденной вещью.

– Вам что-нибудь говорит имя Ханса Рунне?

Наморщенный лоб, натужное копание в памяти, перебирание людей и знакомых. В конце концов старик покачал головой – но вот если бы его родители были живы, они бы смогли побольше рассказать о Карле-Эрике и Агнес Баклундах. Сам он не был близко с ними знаком, будь они живы, им бы сейчас было уже за девяносто, но он знал, что Калле командовал полком в Соллефтео, а Агнес сидела на кассе в универмаге «Кооп», только это было ужасно давно.

В те времена эти универмаги назывались «Консум».

– Ян – единственный из их детей, кто остался в округе, – поведал он, разливая кофе по чашкам. – До ухода на пенсию работал в муниципальной конторе в Соллефтео, а теперь влился в ряды тех, кто