— Мне надо получить совсем немного сока ош. Просто чтобы я смогла спокойно спать. Понимаешь? Это не вредно. Добудь. Склянка у араави, я знаю. Запомни, склянка у араави, в его поясном кошеле. Запомни…

— Ты… — Элиис резко вскинулась, отстраняясь. — Правильно тебе не верит араави!

— Молчи! — Негромкий вроде бы голос вдруг сделался жестким и ударил, как плеть.

Носилки тотчас замерли, дверца с треском распахнулась. На сей раз араави был в самом настоящем бешенстве. Элиис сдавленно охнула. Ей и в голову не приходило, что сухой усталый мужчина может выглядеть настолько страшно. Вроде бы ничего не делает — просто смотрит. А действует его взгляд куда сильнее, чем голос сирены. Этот взгляд скрутил Лооту в комок боли, бросил на пол носилок. Женщина всхлипнула и стала часто и мелко дрожать, повторяя: «Простите». Без конца, одно слово…

— Полагаю, Лоота уже отдохнула и может идти пешком. — Тон араави не предполагал возражений. — Элиис, все хорошо?

— Да. Ты будешь ее наказывать? Даже если я попрошу не делать ей дурного?

— Кто же пойдет против первой просьбы божественной? — слабо усмехнулся араави, и его гнев угас. — Лоота, поблагодари сирина. Пока, так и быть, ты можешь остаться в носилках, если будешь хранить молчание. Скоро мы достигнем лагеря, его огни уже видны впереди. В путь!

Последние слова предназначались носильщикам и стражам. Те не замедлили исполнить приказ. Элиис откинула занавесь и стала смотреть на ритмично покачивающуюся долину. Темнота и уклон тропы спрятали горы. Фиолетовое плотное небо было накрепко пристегнуто к своду мира гвоздями звезд. Широкие листья шелестели и у самых носилок. Тропа едва намечалась в буйной растительности, заметная лишь по белым камням с двух сторон, выложенным ровными нитками. Была она незнакомая, новая: сюда, за верхний перевал, из деревни никто и никогда не выбирался. Зачем? Путь через горы неудобен. К прибрежью куда проще добраться по воде, огибая остров. Не так уж он и велик. Но упрямый араави отчего-то избрал трудный путь…

Два факела в руках стражей казались пойманным в плен и сопровождающим отряд закатом, пока Элиис не посмотрела в оконце. Теперь же она с удивлением озиралась: ночь! Глубокая — пожалуй, даже перешагнувшая середину. Араави отослал стража вперед и пристроился у самых носилок. Улыбнулся сирину:

— Упрямая, как насчет обещания не сбегать? Хотя бы до рассвета. Я желал бы кое-что тебе показать. Совсем недопустимое для сиринов, но весьма важное.

— До рассвета… — напоказ задумалась Элиис. И, кое-как выдержав несколько мгновений, кивнула: — Да, но не более того, так и знай!

— Так и знаю, — отозвался араави. — Выбирайся, идем. Я отослал его вперед… Люблю красиво удивлять, грешен. Ну вылезай, не сопи. Это не обман, а небольшой подарок. Без подвоха. Слово даю.

Элиис хмыкнула, нехотя признаваясь себе: она верит араави. И ей интересно. И носилки надоели так окончательно, что хочется не вылезти — а выпрыгнуть!

То, что увидела Элиис, покинув носилки и оглядевшись, привело ее в восторг.

Коняка. Кажется, так этот загадочный зверь называется. Почему-то гости ориима всегда твердили, что коняки ужас какие злые, и даже называли их чудовищами… А поди проверь, врут ли: на всех островах коняк так мало, что можно прожить жизнь и ни одной не увидеть. Ей повезло. Коняка стояла возле араави и усердно выгребала мягкими губами что-то вкусное из хозяйской ладони. Коняка была огромная, намного крупнее барана, на котором однажды удалось посидеть верхом и даже прокатиться. Юго держал рогатого, а Элиис каталась, хохоча и взвизгивая от радости. Потом, само собой, крупный сильный баран стряхнул верного Юго, она тоже свалилась… Пришлось бежать, уворачиваясь от рогатого строптивца, возмущенного «укрощением».

Коняка стояла смирно. Была она вся, до последней шерстинки, белая. Шкуру имела тонкую, с коротким ворсом. Зато волосы на шее и хвост впечатляли.

— Коняка, — восхищенно прошептала Элиис. — Живая! Я точно не сбегу до зари. И даже до вечера!

— Не коняка, а конь, — рассмеялся араави.

Смеялся он впервые за все время, что Элиис была с ним знакома. И показался вполне себе обычным человеком, живым и настоящим, тоже впервые. Никакой он не ужасный людоед. Просто устал безмерно и, судя по всему, очень хочет спать. Вон как веки опухли. И лицо стало окончательно бледным, осунулось еще сильнее, вроде даже пожелтело.

— Ты устал, — посочувствовала Элиис.

— Охранять сирина трудно, ты во всякий миг готовишь побег, — отшутился Граат. — Иди сюда, я посажу тебя в седло. Мы поедем на самый гребень склона. Доберемся туда и затем вернемся.

— А ну как коняка меня скинет? — осторожно выказала опасение Элиис.

— Его зовут Коор. — Араави хлопнул коня по шее. — Он добрый и вообще не обижает детей. К тому же мы поедем вдвоем. Неужели ты боишься?

— Я ничего не боюсь.

— Так я и думал, — серьезно кивнул Граат.

Понять, не прячет ли он улыбку, не удалось. Араави сразу отвернулся к коню, поудобнее перехватил ремни в руке и как-то очень сразу и ловко оказался вверху, на белой спине. Страж бережно обнял Элиис, поднял и усадил боком на колени к араави.

Девочка восторженно вздохнула. Торопливо вцепилась одной рукой в длинные волосы на шее коня, а другой — в пояс араави. Отсюда весь мир — внизу! И носилки невысоки, и даже огромные стражи смотрят на нее снизу вверх. Никакие они не каменные — улыбаются…

Конь переступил ногами, земля покачнулась, провалилась куда-то и снова вернулась. Элиис счастливо взвизгнула, намотала гриву на кулак и впилась в одеяние араави.

— Поедем быстро, — предупредил тот.

— Хорошо, — обрадовалась Элиис.

Уверенная и надежная рука Граата обняла за плечи, сберегая от опасности падения. Его ноги сжали бока коня — и белый рванул вперед, словно собирался взлететь. Прыжок получился длинным. От взмывающего, летящего движения горло перехватило горячим восторгом, смешанным с холодком ужаса, сбегающим по спине. Новый прыжок, и еще.

Элиис раскинула руки и засмеялась. Лететь оказалось не страшно и не сложно. И коняка вовсе не пытался сбросить, как глупый баран! Он считал араави другом. Может, он один во всем отряде не был ни вещью, ни рабом, ни даже слугой…

Туман в полете показался плотным, запахи спрессовались, воздух стал подобен ткани, влажной мягкой ткани, гладящей кожу. Стук ног коняки — звать его конем сразу не получилось, привычка сильнее понимания — отмерял рывки его движения. Элиис быстро освоилась и совсем перестала бояться. Втайне от самой себя она твердо верила: сушеная акула держит ее бережно и крепко, так что уж всяко не отпустит руки, а значит, падения не случится. Этого хитрющего араави даже сирены боятся.

Эраи откинулся назад, и конь пошел медленнее. Руки Граата вложили в ладони Элиис два ремня.

— Это поводья, — малопонятно пояснил араави. — Правый повод на себя — и Коор пойдет вправо. Левый потянешь — отклонится влево. Все просто. Управляй.