Закончив все эти манипуляции, Куни неохотно отдал бумагу чиновнику.

– Ну вот и все. Отправляйтесь в мой особняк и отдайте записку привратнику, когда у вас найдется свободное время, и вам сразу вынесут деньги.

– А почему бы нам, господин Крукедори, не пойти и не выпить вместе? – Теперь чиновник вежливо улыбался, потому что увидел написанную на бумаге сумму и решил, что глупый и богатый Фин Крукедори будет ему исключительно полезен. – Я всегда рад новым друзьям.

– Ну наконец-то! А то я уже устал ждать вашего предложения, – воскликнул Куни и радостно хлопнул имперского чиновника по плечу. – К сожалению, я сегодня не взял с собой наличные: честно говоря, собирался только прогуляться, но в следующий раз обязательно приглашу к себе и угощу тушеным угрем. Ну а сейчас не могли бы вы мне одолжить…

– Никаких проблем. Зачем еще нужны друзья?

Когда они уходили, Куни перехватил взгляд пожилой женщины, застывшей на месте с разинутым ртом и широко раскрытыми глазами. Подумав, что шок не позволил ей произнести слова благодарности, он вновь вспомнил мать и, сморгнув набежавшую слезу, улыбнулся женщине и снова повернулся к чиновнику, собираясь рассказать новый анекдот.

Тем временем сын потряс мать за плечо:

– Ма, пойдем домой. Нам нужно уехать из города, пока эта свинья не передумала.

Пожилая женщина, будто очнувшись ото сна, пробормотала вслед удаляющейся фигуре Куни Гару:

– Молодой человек, ты можешь вести себя как ленивый глупец, но я видела твое сердце: яркий цветок не расцветает во мраке.

Только слова ее не дошли до Куни – слишком далеко он находился, чтобы ее слышать.

Однако молодая женщина, чей паланкин остановился на обочине, чтобы носильщики сходили на постоялый двор и принесли ей освежающий напиток, услышала эти слова и, сдвинув занавеску на окне, успела увидеть всю сцену и даже слезы на глазах Куни.

Обдумав услышанное, она улыбнулась, поиграла огненно-рыжим локоном, и взгляд ее удлиненных глаз в форме изящного дирана, летающей рыбы с чешуей, подобной радуге, устремился вдаль. В молодом человеке, который пытался делать добро, всячески это скрывая, что-то было. Она хотела узнать его лучше.

Через несколько дней Куни вернулся в «Великолепную вазу», чтобы встретиться со своими друзьями – шайкой молодых людей, которые спасали друг друга во время драк в тавернах и вместе наведывались в дома индиго.

– Куни, когда ты собираешься сделать со своей жизнью что-нибудь разумное? – спросил Рин Кода, все такой же долговязый и нервный, но теперь зарабатывавший на жизнь тем, что писал письма для неграмотных солдат гарнизона Ксаны. – Всякий раз, когда я вижу твою мать, она вздыхает и просит меня, как твоего доброго друга, уговорить тебя начать работать. А твой отец остановил меня сегодня на улице и сказал, что ты оказываешь на меня плохое влияние.

Слова отца задели Куни больше, чем он был готов признать, поэтому, пытаясь выбраться из неприятной ситуации, он начал хвастаться:

– У меня есть амбиции.

– Ха! Неплохо сказано, – воскликнул Тан Каруконо, старший конюх, про которого говорили, что лошадей он понимает лучше, чем людей. – Всякий раз, когда кто-то из нас предлагает подыскать тебе работу, ты находишь самые разные смехотворные отговорки: например, со мной ты не хочешь работать из-за того, что лошади якобы тебя боятся…

– Так и есть! – запротестовал Куни. – Лошади начинают проявлять норов, когда рядом оказывается кто-нибудь с необычным характером и развитым разумом…

Тан не обратил внимания на слова Куни.

– Ты не хочешь помогать Кого, потому что считаешь государственную службу скучной…

– Боюсь, ты неправильно меня цитируешь, – перебил его Куни. – Я сказал, что мои творческие способности не могут быть заключены в жесткие рамки…

– И ты не хочешь работать с Рином, потому что наставнику Лоингу будет стыдно видеть, как ты цитируешь классическую любовною лирику, которой он тебя научил, чтобы писать письма для солдат. Что ты хочешь делать?

Вообще-то Куни с удовольствием развлекался бы написанием любовных писем для солдат, наполняя их перлами мудрости наставника Лоинга, но не хотел отбирать заработок у Рина: понимал, что у него это получается лучше, – хотя никогда не заговорил бы о своих мотивах вслух.

Хотелось сказать, что он мечтает добиться чего-то выдающегося: чтобы им восхищались, когда поедет во главе процессии, – но всякий раз, когда пытался представить какие-то подробности, перед глазами у него появлялась лишь пелена. Иногда ему начинало казаться, что отец и брат правы: он подобен ряске на болоте и дрейфует по жизни, не в силах сделать что-нибудь полезное.

– Я жду…

– …Подходящего шанса, – вместе закончили за него Тан и Рин.

– Ты совершенствуешься, – добавил Рин, – потому что повторяешь эти слова как минимум раз в день.

Куни бросил на него обиженный взгляд.

– Кажется, я понимаю, – заявил Тан. – Ты ждешь, что прибудет мэр в шелковом паланкине и попросит разрешения представить тебя как цветок Дзуди.

Все рассмеялись.

– Обычным воробьям не понять орла, – заявил Куни, выпятив грудь и одним ловким движением допив пиво.

– Я согласен. Орлы соберутся возле тебя, когда заметят, – сказал Рин.

– Правда? – Куни приободрился, услышав комплимент.

– Конечно, ты выглядишь как ощипанный цыпленок. И твой вид должен привлекать орлов и стервятников со всей округи.

Куни Гару без особой злости стукнул приятеля.

– Послушай, Куни, – заговорил Кого Йелу, – мы устраиваем прием. На нем будут присутствовать важные люди. При обычных обстоятельствах их и не встретишь. Кто знает, может, там будет твой шанс.

Кого был старше Куни почти на десять лет. Прилежный и любящий науку ученик, он сдал имперские экзамены на самые высокие отметки, но, поскольку происходил из простой семьи, которая не имела связей в чиновничьей среде, стал третьеразрядным клерком в городской администрации и не мог рассчитывать на большее.

Удивительно, но работа ему нравилась. Мэр, человек из Ксаны, купивший эту синекуру, не имел таланта к управлению, а потому полагался на мнение Кого при принятии большинства решений. Кого Йелу завораживали задачи, встававшие перед мэром, и у него был настоящий талант по их решению.

Другие видели в Куни ленивого и бесполезного молодого человека, обреченного на нищету или преступления, но Кого нравились его манеры и моменты удивительных прозрений. Куни необычный, а такие люди редко встречались в городе. Вот пошел бы он на прием, так его шутки помогли бы хорошо провести время.

– Конечно, – оживился Куни.