Весь следующий день у меня был расписан: романтическая фотосессия на берегу моря, детская фотосессия в уютном кафе, расположенном на берегу моря, и фотосессия в сумерках. На берегу моря. С плавающими свечками и воздушными фонариками.

Не обошлось, конечно, без стандартных кадров с сердечками на песке и невесты на ладошке, но в целом мне дали полную свободу — и это вдохновляло.

Я нечасто выбиралась за границу, а когда ездила, то зимой предпочитала все-таки страны с настоящей жарой, поэтому все казалось странным. И то, что на солнце так жарко, что даже заботливые матери раздевают детей до футболочек, и то, что люди приходят на пляж позагорать в шезлонгах, и кто-то раздевается до купальника, а кто-то остается в меховых ботинках и шарфе. И то, что безумные русские залезают в такую погоду в море и потом отказываются выходить, потому что еще не остывшая вода теплее воздуха.

Меня тоже подбивали искупаться, аргументируя тем, что температура Средиземного моря сейчас даже немножко выше, чем в какой-нибудь Волге в мае, а всем известно, что открывать купальный сезон надо на майские. Хорошо, что я не призналась, что все-таки привезла с собой купальник. В основном рассчитывая на бассейн в отеле, конечно, но…

И к счастью, про Антона я вспоминала редко. А то ведь бывали дни, когда мне приходилось хвалить себя за то, что я целых пять минут думала о проблемах содержания дельфинов в передвижных цирках, а не о том, что в его фейсбуке появились фото из нашего любимого бара и на заднем плане одного из них была видна женская рука — да еще и с разукрашенными ногтями. Он ведь всегда смеялся над этой модой, а теперь встречается с такими женщинами?

Как любая нормальная женщина, я, разумеется, постоянно паслась у него на страничке. Друзей у него там были тысячи, а вот информации ноль. Все фотографии, что мне удавалось поймать, скоро исчезали или с них стирали метку с его именем. Поэтому паслась я, разумеется, почти круглосуточно. Такой невроз мне здоровья, конечно, не добавлял. Спасибо любимой подруге, которая однажды приехала в гости с грушевым ликером и мороженым. После того как мы устроили себе марафон «Монти Пайтона» и устали ржать, она ударила точно в цель, в самый нужный момент. И уломала-таки забанить Антона и внести во все черные списки. Конечно, я могла бы его оттуда достать, но это дополнительное действие меня все-таки останавливало в тяжелые моменты.

Потом, когда я привыкла натыкаться на пустоту вместо его имени, я перестала его набирать. А потом даже разбанила, хотя привычка уже прошла. За это время он так и не сменил семейный статус. Оставался женатым. Но кто знает, вдруг за время отсутствия я пропустила все метаморфозы от «разведен» через «помолвлен» к снова «женат»? Фотографий все еще не было.

На следующий день я выселилась из отеля, и прямо с чемоданом и фоторюкзаком отправилась в Ларнаку. Фотосессию в псевдо-средневековом антураже у меня заказал маленький самодеятельный театр для своих афиш. Мне долго пришлось уговаривать их поменять место съемок с очень романтичного Лимассольского замка, где венчался Ричард Львиное Сердце, на менее интересный исторически Ларнакский. Но первый был построен в XII веке и выглядел как песочного цвета коробка с узкими бойницами безо всяких украшений, а вот второй уже больше походил на то, что большинство людей представляют, услышав слово «замок».

Ну и в Лимассол, где по улицам ездят алые кабриолеты, мне совершенно не хотелось возвращаться.

Мы увлеклись, и очнулись, когда ребятам пора было уже на самолет, а мне — искать способ добраться в Никосию, потому что все междугородние автобусы уже ушли. К счастью, оказалось, что из аэропорта ходит шаттл, так что все в итоге кончилось хорошо.

Прибыли мы уже в сумерках. Я выгрузила свой беленький чемодан на четырех колесиках, сверилась с картой — она утверждала, что пешком до дома Егора минут сорок. Но вот про городские автобусы карта ничего, увы, сказать не могла. А цивилизация в виде Убера сюда еще не добралась.

Вздохнув, я открыла маршрут, воткнула в уши какую-то музыку и отправилась по сумрачным безлюдным улицам пешком. Чемодан практически ехал сам, вечер был теплым — особенно если сравнивать с московским февральским вечером — и в принципе, прогулка меня не пугала.

«Семинар закончился, буду где-то через час» — отписался Егор. Я даже быстрее доберусь.

Кошек на улицах было просто нереальное количество. Смешные морды высовывались из-за домов, лениво потягивались, заслоняя мне дорогу, сверкали зелеными глазами из тени живых изгородей. По пути я сорвала прямо с дерева мандарин и, как положено нормальному северному варвару, его тут же сожрала. Он оказался чудовищно кислым, и я пошла сорвала апельсин. Даже то, что апельсин наполовину состоял из косточек и был еще кислее мандарина, меня не убедило, что фрукты прямо на улице — это плохая идея. Правда лимоны я пробовать не стала.

Чемодан весело подпрыгивал, музыка гремела в ушах, мир пах весной и радостью. Хотя пару раз я задумывалась, глядя на темнеющее небо, на фоне которого вырисовывались разлапистые пальмы — а не слишком ли я беспечна, разгуливая по городу с полным рюкзаком фототехники на несколько тысяч евро?

Но я просто обходила заброшенные здания и пустыри, а на улицах, мне казалось, в случае опасности можно постучаться в какой-нибудь из этих очаровательных домов, окруженных фруктовыми садами с низкой оградой.

Машин было очень мало, лишь время от времени мимо с диким ревом проносились мотоциклы. Я почти расслабилась, только что-то екало, когда я проходила мимо совершенно темных дворов и переулков без единого проблеска света.

Но и оттуда выныривали только те же вездесущие кошки.

Рядом с одним таким темным проездом как раз закончилась песня. В паузе я услышала тихий шелест ветра в апельсиновых деревьях, вдохнула кислый запах фруктов, валяющихся прямо под ногами, и тут в темноте зажглись ярко-белые фары — как глаза хищного зверя, притаившегося в темноте в ожидании добычи.

Вот в этот момент я действительно испугалась. Замерла на месте, как кролик, застигнутый светом прожектора посреди дороги. Только и успела, что дернуть из ушей капельки наушников.

Хотелось зажмуриться.

Хлопнула дверца, и яркий взгляд фар заслонила мужская фигура. Я щурилась от яркого света и не могла разглядеть лица этого человека.

Зато узнала голос.

— Каких отстойных мужиков ты стала выбирать. Как можно было отпустить тебя одну через весь город?

Антон подошел ближе и я увидела его злые, сощуренные не хуже тех фар глаза. Что я могла ответить? Никого я не выбирала? Уж получше, чем ты?

Так что просто пожала плечами и решила идти дальше.

— Стой ты! — он дернул ручку чемодана к себе. — Тут, конечно, безопаснее, чем в Москве, но вообще-то отнюдь не рай, где лев возлежит с каждой овцой по обоюдному согласию. Ты же сама мне читала лекции о том, что равноправие и феминизм это отлично, но возвращаться ночью женщине по-прежнему опасно. Что ж ты своему новому возлюбленному их не прочитала? Как ему вообще в голову пришло…