Шум всполошил кролика, собаки сразу поворачивают к нему свои носы, забыв о палке, висящей в воздухе. Кролик убегает, выписывая по земле огромные петли. Собаки не поспевают за ним, распластавшись по земле, они пытаются догнать зверька по прямой, но тот, найдя в земле щель, ныряет в нее. Лабрадор, которого Пена называет Джей-Пи, сокращенно от Джон-Пол,[2]рысит к Анхелю и нерешительно подставляет ему голову. Анхель, смеясь, останавливается, чтобы почесать пса между ушей.

Другую собаку Пена зовет Татрой, но это не просто имя, это еще и порода. Татра — это балтийская овчарка. Крупное, добродушное животное, которое просто обожает, когда погружают руки в ее густой длинный мех и начинают ерошить и крутить его. Ей очень нравится это единоборство. Итак, Пена зовет ее Татра-Татра. Это напоминание, но Анхель уже достаточно хорошо знает старуху, чтобы спрашивать — о чем.

Вдалеке раздается звон церковных колоколов, и Анхель думает, что сегодня воскресенье, и очень радуется, потому что последний раз он думал об этом неделю назад, когда точно так же слышал перезвон, и семь дней пролетели так быстро, что он не успел этого заметить.

— Так откуда оно пришло? — снова спрашивает Анхель, продолжая неотступно думать о письме.

— Это хороший вопрос, — отвечает Пена, глаза ее загораются от воспоминания. — Трудно сказать, я имею в виду, что очень трудно отыскать верные ответы на неудобные вопросы, не возбуждая ненужных подозрений.

— Что, есть и другие письма?

— Очень трудно получать информационные бюллетени, их не так много печатают, а те, что есть, рассылают по ученым. Хотя я не уверена, что эти бюллетени подлинные.

— Почему?

— Думай.

Небо вдали начало окрашиваться в свой естественный цвет. Собаки видят солнце и застывают на месте. Они роняют палку и забывают об игре, пораженные яркой вспышкой на горизонте. Они стоят как вкопанные, словно ожидая, когда к ним вернутся чувства, парализованные нестерпимо яркой дугой солнечного света.

— Зачем все эти трудности, если книгу можно просто украсть?

— Я тоже так думаю.

— Но у вас нет способа это сделать?

Он видит, как она собирается с мыслями, сопоставляет мелкие фрагменты, удивляясь их обыденности, тому, насколько они знакомы, поражаясь мальчишеским импульсам желания, чтобы все сошлось и получилось, и хочет сама отыскать потайную дверь, через которую можно добраться до спрятанного сокровища.

— Подкуп секретаря, клерка или охранника?

— Скорее всего иезуита, у них наверняка есть доступ в библиотеку и навык в таких щекотливых делах.

— Какое мне до всего этого дело? — говорит она, явно подшучивая над ним. — Татра, фу!

Это не пронзительный крик, Пена подстраивает голос под низкое рычание собаки, старающейся отнять палку у Джей-Пи. Тональность рыка меняется всего на долю секунды, но Пена слышит это и знает, что может произойти дальше. Татр натаскивают на волков, что для них мелкий лабрадор?

— Ко мне!

Татра смотрит на хозяйку, и во взгляде собачьих глаз нет ослушания и сожалений о палке, разве можно думать о таких мелочах после всего того, что им пришлось вместе пережить.

Пена присаживается на корточки, когда собака подходит к ней. Это такое же неуловимое, текучее движение. Татра подходит к хозяйке наугад, не отрывая взгляд от горизонта. Овчарка манерно прижимается к Пене, но не смотрит на нее. Пена что-то шепчет в собачье ухо, все время удерживая ее за лапы, потом поглаживает ей холку и встает.

— Так, значит, у тебя нет ответа? — спрашивает она Анхеля.

— Куда запропастился Амо?

— Это не ответ, а вопрос.

— Я испробовал уже множество способов.

— Он старается найти друга.

— А как насчет телефонной книги?

— Это друг совершенно иного сорта.

— Его там нет?

— Таких, как он, не обозначают на картах — это не шутка. Подожди неделю, он объявится сам.

— Каждый раз после общения с ним я мучаюсь от похмелья.

— Никто не заставляет тебя с ним пить.

— Дело в том, — говорит он, возвращаясь к ее вопросу, — что если бы вам удалось отыскать сеть, то, быть может, вам удалось бы и проникнуть в нее или хотя бы получить информацию о книге, которую вы ищете.

— И в которую ты бы хотел заглянуть?

Анхель ненадолго задумывается, глядя на оживающий утренний горизонт. Плоская равнина мерцает, разыгрывая волшебные трюки — растения превращаются в лошадей, в карточные столы, снова незаметно становясь кактусами.

— Вам стоит отыграть назад, чтобы не обострять ситуацию.

Он достает из нагрудного кармана пачку и вставляет в рот первую за сегодняшний день сигарету. Огонь зажигалки отпугивает собак, когда он курит, они отходят от него, не желая продолжать игру. Описывая круги вокруг Пены, они, недовольные окончанием игр, приглушенно рычат.

— Стоило бы поискать ученых, получающих действительно стоящую информацию и занимающихся религиозной историей.

— Мальчик явно делает успехи, — произносит Пена.

Эта женщина очень скупа на похвалы, Анхель начинает краснеть, а она смотрит на него и улыбается, обнажая свои пожелтевшие от старости зубы.

— Опубликовать или умереть, — говорит она. — Весь мир ученого — это информация, какой он обладает. А в данном случае это не просто информация: священные книги, утраченная магия, то есть масса вещей, которые могут нанести урон католической церкви. Эту информацию церковь будет прятать столетиями. Ученые, особенно такие, которых ты имеешь в виду, овладев таким материалом, почувствуют себя благословенными, но одновременно будут, вероятно, немного нервничать. Религия сама по себе воспитывает скрытность, это не игра в мяч. Такие ученые не будут спешить делиться своей информацией.

— Нет, не будут, но ведь сами они откуда-то ее получают, даже если она просто по ночам неизвестно откуда появляется в их почтовых ящиках. Кто-то же кладет ее туда.

— Вероятно, курьер, которого используют втемную, чтобы он не смог ничего выдать и никого подставить.

— Значит, надо выяснить, откуда курьер берет информацию, и посмотреть, кто еще ею пользуется. Если иметь время и никуда не спешить, то можно таким образом восстановить всю сеть.

— Нам следует быть осторожными с такими вещами. Я думала об этом почти год, но не смогла придумать ничего лучшего, хотя это жуткая грязь. Так или иначе — это грязь.

В отдалении появляется маленький самолет. Он летит так далеко, что они едва слышат его тихий гнусавый рокот. Собаки замечают самолет и бросаются навстречу ему, задрав морды к небу.

— В Польше был когда-то маленький рыбацкий поселок, называвшийся Дренск. Жило там не больше четырех сотен человек, которые с трудом сводили концы с концами, вылавливая рыбу из Буга. Большинство населения поселка были евреями, хотя надо было провести среди них довольно много времени, чтобы выяснить это. Судя по всему, они начали скрываться там еще до рождения Христа. Синагога их была спрятана в костеле. В алтаре была деревянная статуя Христа, добротно вырезанная, но не настолько украшенная, чтобы у кого-нибудь возникло желание прихватить ее с собой. Гвоздь, которым были прибиты ноги Спасителя, представлял собой рычаг, повернув который, можно было открыть алтарь.