Единственным чистым помещением была комната с бумажными головоломками. Более яркие лампы освещали стену, на которой висели обрамленные кроссворды, акростихи, китайские геометрические головоломки. Новая экспозиция была посвящена судоку.

В центре комнаты стоял длинный стол, только что отполированная поверхность сняла. Но рамки, в которые обычно вставляли копии головоломок для посетителей, были пусты. Кейт подумала, что Дженис либо тот, кто держал комнату в чистоте, готовил ее для клубных встреч. Если эти встречи все еще проходили. Когда-то здесь был клуб любителей джигсо, клуб кроссвордистов. Интересно, они все еще существуют?

Кейт заглянула в кухню. Рабочие столы были чистыми, но поцарапанными после многолетнего использования. Линолеум на полу протерся, так что в некоторых местах выглядывали доски.

В окно она увидела лабиринт, тот, в котором они нашли Ала. Он совершенно зарос. Кейт отвернулась. Полное запустение. Кейт знала: чтобы привести музей в порядок, понадобятся не дни и не недели, а месяцы.

Она поднялась наверх, прошла мимо кабинета и туалетных комнат. Выставочный зал превратили в кладовую. Здесь стояла негодная мебель, картонные коробки, в которых, как надеялась Кейт, не было бесценных головоломок. В другом помещении — ничего, кроме свернутых в рулон ковров. Кейт отвернула кончик — поднялось пыльное облако. Рисунок был едва различим, но она его узнала: это — лестничная дорожка.

Так вот почему на лестнице нет ковров. Надо это исправить. На деревянных ступенях в сырую погоду можно поскользнуться. К тому же по ним нельзя пройти без стука, и это отвлекает посетителей. Зачем же они выбросили старый ковер? И почему остановились, едва начав работу?

Еще один вопрос к множеству тех, которые хотелось задать. Ей нужно обратиться в правление. И поскорее. Этого она боялась. От одной мысли о разговоре с Джейкобом Доннели начинали трястись коленки.

Судя по всему, профессор надеялся, что она со всем разберется. Она видела, как он неизменно скрывается в мире судоку. И могла его понять, однако боялась, что когда-нибудь он оттуда не вернется.

Может, поэтому дочь грозила ему психиатрической лечебницей? Считала, что он слишком рассеян и не может заботиться о себе? Но он мог. Он приготовил для Кейт ленч. Готов был разобраться с Баком Перкинсом. Однако к музею интерес потерял. За те дни, что она здесь, он ни разу туда не спустился.

Знал ли он о состоянии помещений?

Кейт остановилась у площадки, ведущей на третий этаж. Там жил профессор. Ей никогда не позволяли навещать его там.

По пути Кейт выключала свет. Незачем платить за электричество, если не на что смотреть. Остановилась у женского туалета — большой комнаты в викторианском стиле. Отсюда можно было увидеть живую изгородь между домами. Кейт вымыла руки. Над раковиной обвисли обои с рисунком из роз. Кейт завернула кран крепче, чем следовало.

Как правление допустило такое положение? Почему Дженис не уделяет больше внимания своим обязанностям? Почему профессор позволяет так с собой обращаться?

К тому моменту, как она вошла в кабинет, в ее душе все кипело от негодования. Профессор стоял у окна, смотрел на улицу.

— Профессор?

— Да, детка?

Он повернулся к ней. Глаза смотрели мягко и доверчиво. Слова возмущения замерли у нее на губах.

Кейт прикусила язык, борясь с гневом. Сердце разрывалось от любви и досады.

— Вы давно были в выставочных залах?

Выражение его лица изменилось. Он отвернулся. Наконец покачал головой, и Кейт поняла, что он уже распростился с делом, в которое вложил всю жизнь и душу.

Она беспомощно посмотрела по сторонам. Как снова сделать музей жизнеспособным? Для этого понадобится квантовый скачок, а все, что у нее было, это — Евклидова геометрия: «Чтобы из точки А попасть в точку С, нужно пройти через точку В».

Ну о чем она думает? О квантовых скачках и речи быть не может. Медленный, поступательный процесс — единственное, что решит проблему.

Кейт отступила от того, в чем прекрасно разбиралась: логика, процесс, научный метод. Она реагировала, а не действовала. Сватовство тети Пру, пропавший Гарри, его отвратительный дядя, профессор и его опасная дочь. Все это — человеческие проблемы, а она совершенно не знала, как с ними разбираться.

Может быть, нормальная жизнь не так уж и хороша?

В полдень Дженис объявила, что пойдет на ленч.

— В это время мы всегда закрываемся на час.

Она достала свою сумку из нижнего ящика стола и заперла его на ключ. Не говоря ни слова, вышла из музея. Кейт услышала звяканье ключей.

Запирается снаружи, запирается изнутри. Все указывало на одно и то же. Кейт мучилась сомнениями. Фактов у нее не было, так откуда возьмется решение? Не было доступа к банковским счетам, а значит, нет возможности заплатить по кредиту, разве только из собственных средств. К тому же она не была уверена в том, что ей хватит денег для погашения долга.

Кроме того, ей самой надо на что-то жить те недели, которые понадобятся для спасения музея. Придется просить институт дать ей дополнительный отпуск. И если его не дадут, то придется еще как-то решать и этот вопрос.

Пока Дженис завтракала, Кейт с профессором наслаждались мирным часом. Они ели то, что осталось со вчерашнего дня, и предавались воспоминаниям. Профессор был оживленным и веселым, но все резко закончилось, когда в кабинет с бумажным пакетом вошла Дженис.

Кейт почувствовала, как напрягся профессор.

Дженис уставилась на подносы с едой.

— Объедки. Я так и думала.

— Еды тут было вполне достаточно, — сказал профессор и посмотрел на Кейт.

— Вы не можете питаться объедками. Я принесла вам настоящий завтрак.

— Вы очень заботливы, Дженис. Оставьте его в кухне, и я подам его на обед.

Дженис яростно взглянула на нее и молча вышла из комнаты.

— У нее были хорошие намерения.

— Не сомневаюсь. Однако я не так терпелива, как вы.

Профессор улыбнулся.

— Согласен, детка. Терпением ты никогда не отличалась. Числа и головоломки — другое дело. Дженис часто бывает невыносима, но за долгие годы я научился с этим справляться. К тому же очень удобно, когда тебе приносят ленч и не надо спускаться по лестнице и готовить самому.

Его глаза озорно сверкнули, и он показался ей намного моложе.

— Пусть это тебя не расстраивает.

Кейт покачала головой.

— Кати, — он ласково произнес ее имя, как бывало в детстве, — обещаешь?

— Обещаю.

Ей было нетрудно это сказать. Но хотелось обещать ему гораздо больше, все что угодно. Если бы только она могла.

Кейт отнесла посуду в кухню. Она спустилась по узкой черной лестнице: не захотела лишний раз пройти через вестибюль и встретиться с Дженис. Когда вышла, увидела, что профессор стоит на пороге комнаты джигсо. Он держал что-то в руке, и Кейт догадалась, что это — письмо, которое она спрятала под бюваром. Молча приблизилась к нему и встала рядом.