— Он что, долбанулся?! — вырвалось у Максима.

Солдат тоже сидел бледный, как лист бумаги. Обоим было ясно, что перед ними — бандгруппа, а не РОП.

— Где старший? — заорал генерал, выйдя к костру. — Что у вас за посиделки?

Люди у костра при виде генерала встали. Они явно не ожидали такого поворота событий.

— А ну, дай автомат, — сказал генерал близстоящему бородачу и почти вырвал из его рук старый «АК-47». — На стволе ржа! Автомат в жутком состоянии. Вы как воевать-то собираетесь?

У обладателя автомата округлились глаза. Он стоял не в силах проронить ни слова.

Наконец, к костру вышел полевой командир и почти без акцента спросил:

— В чем дело?

Лицо Хоменко налилось краской. Видно было, что он сейчас выплеснет всю свою злость на ничего не понимающего бандита.

— Мы здесь должны были встретиться с Масхадовым, — сказал выскочивший из машины Максим. — Я надеюсь, он уже на месте?

— Нет! Даже не слышал, — сказал боевик, — сейчас узнаю.

— Передайте ему, что мы на высоте сорок пять и шесть будем ждать.

— Я ему не могу ничего передать, могу только узнать, — совершено сбитый с толку генеральскими звездами и вопросами, ответил полевой командир.

— А как же вы тут без полевой кухни?! — крикнул Хоменко, совершенно не желавший вникать в разговор.

— Товарищ генерал, Масхадов ждать не будет, — стал энергично подталкивать генерала к машине Максим.

— Да при чем тут Масхадов! У них полевой кухни нет! — закричал Хоменко.

Из всех, находившихся на поляне, что-то понимали лишь два человека: Максим, который подумал, что генерал сошел с ума или поймал белую горячку и поэтому принял бандитов за РОП, и солдат-водитель, который все это время без конца молился вслух за свое спасение.

Когда Михайленко допинал ругающегося генерала до машины и крикнул водиле «жми!», ситуацию поняли и бандиты. Очередь, пущенная по удаляющейся машине, пробила заднее стекло и часть пуль вылетела через лобовуху. Солдат, скосив голову вбок, начал заваливаться. Максим вдавил газ до упора, поставив свою ногу на сапог солдату. Через минут семь под раскаты очередей с тыла машина вырвалась на трассу. К счастью Михайленко, там уже стояла техника бригады. Он вырулил к ближайшему БТРу.

На выходе его встретил комбат. Он хотел было выругаться, но, взглянув на Максима, по-отечески обнял его и сказал: «Иди к своему взводу».

— Там солдат, — сказал Михайленко, понимая, что все как-то странно смотрят на него.

— Жив, — сказал старлей Архипов, — в обмороке. От страха.

Вылезший Хоменко попытался что-то снова сказать, но вдруг осекся. Комбриг с совершенно перекошенным лицом подошел почти вплотную к нему и тихо, чтобы слышал только генерал, произнес:

— Вы начальник — лишь в комендатурах. В моей бригаде — я начальник.

К концу августа, когда достроили часовню на территории завода, а зной стал невыносимо жечь, заставляя тела, закованные в бронежилеты, липко потеть, в бригаду приехал подполковник Екимов. После долгого разговора с комбригом он заскочил в разведбат.

— Привет, Николаич! — поздоровался он фамильярно с комбатом.

— Здравствуй, Еким. Новости, я так понимаю, хреновые.

— С чего ты взял?

— А ты с другими не приезжаешь.

— Хреновые не хреновые, а повоевать сегодня придется.

— Когда?

— Через два часа на Сахарозаводской улице надо быть. Ротой обойдусь. Комбриг добро дал.

— Что там?

— Предположительно тридцать ваххов. Арабы, чеченцы, китайцы.

— Китайцы?!!

— Да, два подрывника. Вот в этом квадрате должны быть. — И Екимов ткнул пальцем в разложенную в канцелярии батальона карту.

— Дежурный, — гаркнул комбат, — Сапегу ко мне.

Сапега прибыл в майке и тренировочных штанах.

— Что за вид, майор? — спросил комбат.

— Тренируюсь. У меня по расписанию сампо[10].

— Отставить сампо, через полтора часа рота должна с техникой быть здесь, — показал он квадрат на карте с пятном от пальца Екимова. — Ферштейн?

— Без техники, — покачал головой Екимов, — засаду выставим.

— Значит, без техники.

— Никак снова страна в опасности? — приложив руку к сердцу, собезьянничал Сапега. — Когда я ехал на этот курорт, мне говорили лишь о том, что на Кавказе есть воды. Товарищ контрразведчик, — теперь он обращался уже к Екимову, — может, это вы специально все подстраиваете сами? Собираете туристов, привозите к нам, раздаете оружие, а потом…

— Хватит, Сапега! Ты приказ понял?

— Но мы только из нарядов. Третий взвод из засады вернулся из ущелья, второй на периметре, первый сопровождал колонну из Ханкалы. Первая рота вон свежая…

— Сапега, первая рота в резерве, и ты об этом знаешь. Так что не пререкайся, и вперед.

Через час рота, рассредоточившись по указанной Екимовым территории, а точнее, заняв позиции в канавах у дороги, в подъездах домов и просто у мусора и тряпья, раскиданного по дворам, образовав подобие тактического огневого мешка, затаилась. Не слышно было даже шороха. Солнце упало где-то далеко в стороне далекого Каспия, и солдаты, нервничая, чувствовали, как ночь постепенно накрывает квартал за кварталом.

Командиры взводов тоже нервничали, боясь пропустить сигнал ротного. Наконец, между дорогой и домом появились двое из головного дозора. Они шли очень осторожно. Один из боевиков прошел в метре от замаскировавшегося в мусорной куче Михайленко. Подойдя к углу дома, один из дозорных ваххов обернулся и сделал жест рукой. В «мешок» на расстоянии метров пятидесяти от засады вышли двадцать бородачей.

— Поехали, — передал Сапега, и по бандитам открыли огонь. Одновременно с этим три бойца первого взвода «сняли» выстрелами в затылок дозорных.

— Сапега! — крикнул подползший к ротному Екимов. — Это не все. Еще несколько человек должны быть. Нас могут обойти.

— Гурьев, противник с тылу! — крикнул Сапега и продолжил вести огонь.

Как и ожидал Екимов, вскоре одна из групп боевиков вышла в тыл, но была накрыта огнем взвода.

От Гурьева к Сапеге прибежал посыльный.

— Что стряслось?

— Там их больше, товарищ майор.

— Больше, чем что? Пятнадцать-двадцать? Сколько?

— Человек шестьдесят-семьдесят.

— Ну, контрразведка, мать вашу… — прошипел Сапега и врубил рацию.