Ей полагалось бы вернуться на корабль обессиленной – летела, потом сражалась, потом гребла, – но, когда к рассвету впереди показался «Лев Аннура», трехмачтовый флагман «флота умиротворения Домбанга», она ощущала только отчаянное нутряное нетерпение без смысла и цели, словно что-то пожирало ее изнутри.

– Сдадим Квору врачу, – сказала она, затабанив веслами под веревочным трапом, – запасемся стрелами, провиантом и водой, возьмем побольше взрывчатки и вернемся.

– Уже светло, – напомнила Анник, покосившись на небо.

– Значит, бросим якорь у самого города и пересидим до темноты в гребаных камышах, – прорычала Гвенна. – Мы его там не оставим.

Лучница не успела ответить: над перилами фальшборта показались головы аннурских арбалетчиков. «Лев» стоял далеко от города, местные рыбаки и патрульные к нему не добирались. И все же на корабле, потерявшем за два месяца двадцать восемь человек, никто не мог расслабиться. У Фрома была тысяча недостатков, но неосторожности среди них не числилось. На мачте днем и ночью дежурили дозорные. Их лодчонку должны были заметить, едва она показала нос из-за последней излучины, и рыжие волосы Гвенны или то, что от них осталось, должны были узнать издалека, но смотревшие на них сверху казались нервозными, а пахли того хуже.

– Вернулись кеттрал! – крикнула она наверх. – Шарп и Френча. У нас раненая.

Она подняла весла на борт и, не дожидаясь ответа, взвалила Квору на плечи. От движения у той сползла одна повязка. Ткань черной формы пропиталась горячей скользкой кровью.

– Сама влезу, – выдавила Квора.

– Ты хоть держись, и на том спасибо, – отозвалась Гвенна, взбираясь по трапу.

Она и с грузом на плечах мигом оказалась на палубе. Солдаты, когда она перекинулась через перила, уставились на нее недоуменными собачьими глазами. Их смятение было понятно: ждали возвращения пятерых кеттрал на огромной птице, а не двух с половиной на краденой лодке. И все же должен же был часовой их предупредить.

– Цельтесь в другую сторону, поганцы! – рявкнула Гвенна и ткнула пальцем в первого попавшегося. – Ты! Отнеси Квору к врачу, а ты загрузи в лодку пайки и полный пакет первой помощи. И заодно веревки – самые легкие и крепкие.

– Что случилось? – выговорил один из солдат. – Где птица?

Гвенна пропустила вопрос мимо ушей: и отвечать было некогда, и слова не шли с языка. Она просто сунула ему в руки Квору:

– К врачу! – и оттолкнула его плечом, направившись к носовому люку.

Ее каюта – крошечная, на двоих с Анник – располагалась на нижней палубе у самого носа. Она проворно соскребла с лица жирную сажу, сменила черную форму на местный наряд, срезала клочья опаленных волос, проверила клинки, пристегнула к поясу новый набор взрывснарядов. И уже двигалась к двери, когда вошла Анник.

– Фром ждет объяснений, – сказала она, пополняя свой колчан.

– Пошел Фром на хер.

– Фром адмирал.

– Я знаю, в каком он чине, Анник. Подождет. Нам пора выдвигаться, чтобы к ночи занять позицию.

Малость удачи, и адмирал Фром сидел бы в своей каюте, обдумывая наилучший порядок действий и предписания, и ждал, когда Гвенна сама к нему явится. Чуть больше удачи понадобилось бы, чтобы он узнал об их отлучке, когда они с Анник были бы на полпути к Домбангу. Конечно, припомни она, как сегодня идут дела, не полагалась бы на удачу.

Вынырнув на солнечный свет, Гвенна сразу увидела надвигающегося на нее адмирала. По сторонам от него держались двое арбалетчиков – охрана. Без охраны адмирал и шагу не делал.

Гвенна всегда считала, что адмирал похож на слизняка, а не на аннурского командующего. Пухлый, приземистый, вечно лоснящийся от пота. У его темной кожи был необычный оранжевый отлив, и глаза на плоском лице казались вечно навыкате. Вышагивая по палубе, он тщился возместить все это вздернутым подбородком и оскаленными зубами, но Гвенна чуяла его неуверенность и вытекающую из неуверенности злобу.

– Командир крыла Шарп, – провозгласил он (этот человек никогда не говорил попросту; он провозглашал, вещал или опровергал). – Куда это вы собрались?

Гвенна через плечо оглянулась на Анник.

– Я с ним разберусь, – тихо пробормотала она. – Давай в лодку. Будь готова отдать швартовы.

Лучница кивнула и сдвинулась к перилам, а Гвенна повернулась навстречу адмиралу.

– В Домбанг, – ответила она.

Он нахмурился. Если бы сдвинутые брови были оружием, адмирал бы давным-давно взял город.

– Дозорные сообщили, что вы только прибыли из Домбанга.

– И возвращаюсь обратно. Я оставила там бойца.

– Где ваша птица?

– Погибла.

– Погибла? – захлопал глазами адмирал.

Гвенна задушила в себе бессильную ярость.

– Задание провалено. Я потеряла Джака и Короля Рассвета. Талал или убит, или в плену. Я возвращаюсь узнать.

– Кеттрал мертв?

– И Талалу недолго осталось.

– Император, да воссияют дни ее жизни… – Он сбился, облизнул губы, ковырнул пальцем лампас, затем наконец сказал: – Король Рассвета был последним кеттралом Аннура.

– Охренеть новости.

Адмирал опешил:

– Как вы допустили подобное?

– Это имеет значение?

Фром вытянулся во весь рост:

– Да. Имеет значение, каким образом вы потеряли самое ценное оружие империи. – Он ткнул пальцем в палубу у себя под ногами. – Если бы я потерял «Льва Аннура», меня бы, несомненно, призвали к ответу.

– Ну, вы ведь не собирается его терять? Болтаетесь на якоре, пока другие сражаются…

Адмирал побагровел. Глупо было его дразнить, но и все происходящее было глупо. Она не собиралась с ним препираться, пока зеленые рубашки пытают Талала.

– Отставить, командир Шарп, – распорядился Фром. – Извольте вернуться в свою каюту, написать рапорт о происшедшем и подать его мне, прежде чем будут предприняты дальнейшие шаги.

Вся военная стратегия адмирала сводилась к составлению и чтению отчетов и рапортов.

Гвенна как могла притупила острие ярости.

– Адмирал, у меня человек остался во вражеском тылу. В плену.

– И кто в этом виноват? – осведомился Фром, раздувая ноздри.

– Я, адмирал. Потому и собираюсь это исправить.

– Обсудим это после того, как вы представите рапорт, – покачал головой адмирал. – Я полагаю, командир Шарп, что происшедшее объясняется излишней спешкой и недостаточной продуманностью. Я не допущу повторения этих ошибок.

Гвенна заставила себя сделать вдох, за ним еще один и третий. Вся беда, что разговор происходил на палубе, а не в адмиральской каюте. Кругом было полно моряков и солдат. Никто не отрывался от дела, но все работали так медленно, словно свернуть бухту каната или отскрести палубу стало вдруг тонкой работой, требующей великого терпения и полной сосредоточенности. Все вслушивались в спор адмирала с кеттрал, и Фром не забывал, что его слушают.

– Вы правы, адмирал. – Гвенна сумела проглотить несколько слов, а с ними и подступившую к горлу желчь. – Вы совершенно правы. И я составлю рапорт о своем провале немедленно после возвращения.