– Танцевать? – повторила я, чтобы выиграть время. На самом деле моя задача – встретиться с отцом – была выполнена, и теперь я собиралась найти удобный момент, чтобы улизнуть.

Отец угадал, о чём я думаю.

– Останься, Тинна. Прошу тебя. Я должен сейчас обойти гостей, но потом я хочу поговорить с тобой.

Его серьёзный, почти умоляющий взгляд смутил меня. Я в замешательстве кивнула.

Боги, неужели он действительно раскаивается? Или, даже более того, согласен признать Алайну своей внучкой? Нет, это слишком безумно, чтобы быть правдой – незаконнорождённый ребёнок, дочь его врага…

И всё же мне хотелось – пусть не поверить, но хотя бы помечтать.

Танцы начались почти сразу после этого. Сверху, со второго этажа, балконом опоясывающего зал, послышались звуки музыки, и граф Нейсон поспешил предложить мне руку:

– Позвольте пригласить вас.

Отец благодушно кивнул. По-моему, он был даже рад нескрываемой симпатии своего преемника. Бабушка прикрылась веером, и я не смогла понять её взгляда из-под густой вуали. Кажется, она внимательно всматривалась в графа Нейсона.

Быстро поклонившись старшим, я вложила руку в протянутую ладонь.

Граф Нейсон повёл меня в центр зала, мы заняли позицию, он улыбнулся и, привлекая меня к себе, с нескрываемым восхищением произнёс:

– Ваша красота не может оставить мужское сердце равнодушным.

– Вы смущаете меня, – ответила я, кладя руку на его плечо.

Я не лгала, меня и впрямь смущали его ухаживания. Во-первых, за этот год я привыкла слышать только незамысловатые комплименты селян, и никто из них не осмеливался сократить дистанцию, все словно чувствовали, что мы принадлежим разным мирам. А во-вторых, сначала я носила Алайну, потом пыталась наладить новую жизнь, сосредоточившуюся вокруг дочери – и только в последнее время снова начала ощущать себя женщиной – и, пожалуй, можно сказать, довольно привлекательной женщиной.

– Я… – он не успел договорить, фигура в танце сменилась, и между нами вдруг вклинился тот самый напугавший меня мужчина с обликом южанина.

Я отшатнулась, но он поймал меня за руку, другой рукой схватил за талию, по-хозяйски притянул к себе. Возмущённый возглас графа Нейсона потонул в музыке, сходящиеся и расходящиеся пары помешали ему преследовать нас – а незнакомец быстро и целеустремлённо уводил меня прочь, умело лавируя между танцующими. Тяжёлая ладонь жгла мне поясницу, а уверенные, властные, непререкаемые движения заставляли молча повиноваться, даже не допуская мысли вырваться или закричать.

Наваждение спало, когда незнакомец, по-свойски приподняв портьеру, открыл спрятанную за ней дверь и втолкнул меня в комнату. Я отбежала от него на несколько шагов, хотела было закричать, но мужчина взмахнул рукой, и мои голосовые связки словно перетянуло тугой лентой. Изо рта вырвался лишь тихий всхлип.

Я попятилась, не спуская глаз с незнакомца. А он лишь ухмылялся – кривоватой, смутно знакомой, жёсткой и холодной ухмылкой. Впечатление портил лишь змеящийся по его щеке шрам. Запоминающаяся черта, и я могла поклясться, что ни разу в жизни человека с таким шрамом не видела.

Что ему от меня нужно? Зачем он притащил меня сюда и что собирается делать?

А он шёл вслед за мной, шаг в шаг, пока я наконец не застыла, прижавшись лопатками к стене, не сводя с него испуганного взгляда.

Незнакомец расстегнул верхнюю пуговицу сюртука – и по этому полному хищного предвкушения, нарочито неторопливому движению я наконец его узнала.

Узнала и поразилась: почему я не увидела этого сразу?

Сейдж стоял передо мной почти таким же, каким я его помнила. Да, посмуглевший, как будто провёл долгое время под жарким солнцем, с чёрными локонами до плеч, со шрамом на щеке, изменившимися чертами, непривычно чёрными глазами, но всё же это был Сейдж. Его выражение на чужом лице. Его кривоватая ухмылка. Его острый взгляд.

Воздух перестал проходить в лёгкие. Горло сжалось, я замотала головой, не в состоянии поверить догадке, поверить собственным глазам. Это не может быть он. Ведь он же погиб.

А если и не погиб – он объявлен вне закона, его ищут как совершившего преступление против короны и как только найдут, ему прямая дорога на эшафот. Разве может такой человек как ни в чём не бывало заявиться на королевский приём по случаю отставки своего злейшего врага?

Учащённо бьющееся сердце подсказало ответ. О да, Сейдж – может.

Более того – это в его стиле. Изменить облик, создать легенду, добыть приглашение и сунуть голову в пасть льва – да, в этом весь он. Но он никогда не пойдёт на это ради одного лишь риска. Нет, у него другая цель. Но какая?

– Рад встрече… – шепнул Сейдж почти нежно.

Протянул руку к моему лицу, коснулся щеки, волос – а потом резко сорвал с меня вуаль, не обращая внимания на мой неслышный вскрик и посыпавшиеся из причёски шпильки. Судорожно втянул в себя воздух, увидев моё лицо. Глаза сверкнули. Он довольно и зло усмехнулся – и, не дав мне ни мгновения, нагнулся, накрывая мой рот поцелуем.

Я словно очутилась в прошлом, почти забывшемся за этот год. Снова стояла прикованная в решётке в подземелье, ощущая прикосновения его требовательных губ, его сильных пальцев, сжимавших мои запястья.

Я не сопротивлялась. Я никогда не могла ему воспротивиться. Может быть, где-то глубоко в душе и не хотела. Моё изголодавшееся, истосковавшееся по нему тело тянулось к нему с безумием умалишённого. Требовало его, ныло от его прикосновений, от его запаха, резкого, горьковатого, такого знакомого.

И торжествовало, когда Сейдж оторвался от меня на один короткий миг, уставился в мои глаза взглядом помешанного, коротко и зло выдохнул и снова поцеловал, будто не в силах противостоять наваждению.

Его рука вцепилась в мой затылок, а я вместо того, чтобы вырываться, сама притянула Сейджа к себе, схватила за шею, как будто, если бы сейчас он отстранился, я умерла бы на месте. О боги… это был он, моя любовь, моя смерть, моя мука, воскресшая из небытия, вернувшаяся с того света. Его жгучее дыхание на моих губах, требовательный напор, сводящие с ума прикосновения, язык, жадно очерчивающий мой рот…

Сейдж снова то ли выдохнул, то ли простонал сквозь стиснутые зубы, отпустил и вторую мою руку, смял грудь в корсаже платья. Я выгнулась от остроты ощущений, от прохлады шёлка и жара его ладони, уставилась в потолок, чувствуя, как он целует мою шею, как дрожащими от желания пальцами, выдирая с мясом крючки на ткани, освобождает из хватки платья мою грудь.

В следующее мгновение я почувствовала его губы на твёрдом, стоявшем торчком соске и издала глухой из-за действия заклинания, какой-то животный стон. О боги… если бы Сейдж не удерживал меня, я бы, наверное, упала, так сильно, мгновенно прострелило поясницу, ослабели ноги и внизу живота сладко заныло.

Он мучил мой сосок, катал его между губами, всасывал и отпускал, наслаждаясь моими стонами, моей слабостью, тем, как я извивалась в его руках. Чёрные локоны щекотали кожу, воздух холодил влажные следы его поцелуев, а жар его ладоней заставлял пылать и меня саму. Потом я заметила странное выражение на его лице, он облизнул губы, нахмурился, словно прислушиваясь к вкусу, и я похолодела. Сейчас он поймёт, что я кормлю…