допросе. Да, за квартирой следил давно. Дождался, когда жильцы уедут на дачу. Действовал чуть ли не на глазах у соседей. Так, он считал, меньше подозрений. Открыл замок, уложил чемоданы, но сразу их не взял. Сначала сходил за такси. Потом вынес чемоданы и увёз их.

— Куда? — спросил следователь.

— К знакомой одной.

— Она знает, что в чемоданах?

— Нет.

— Её фамилия и адрес.

Сумов отвечал охотно и подробно. Николай Николаевич сидел в кабинете следователя, иногда делал в блокноте пометки.

— Давно знаете эту женщину? — спросил следователь.

— Недавно.

— Как познакомились?

— Она в парикмахерской работает. Брился у неё. Про чемоданы я ей сказал, что от жены прячу. Жена, дескать, всё из дому тянет и пропивает.

— Простите, — перебил Николай Николаевич, — у меня будет один не совсем относящийся к делу вопрос.

Сумов повернул к нему коричневое лицо с внимательными усталыми глазами. Белки глаз у него, как у плохо выспавшегося человека, иссекли красные трещинки сосудов.

— Это ваша записная книжка?

— Моя.

— Припомните, пожалуйста, что вы записали вот здесь.

Николай Николаевич протянул Сумову книжку, открытую на том месте, где пляшущими буквами было записано: «П 1000. Берез. 16. Альберт 200. Мне 200. Ост. Бахр.»

Сумов долго разглядывал запись. Не то действительно вспоминал, не то думал: сказать или нет? Возвращая книжку, покачал головой:

— Не помню.

«Бахр. — не сокращённо ли это записанная фамилия Бахромцева?»

— Как, по-вашему, Илья Исидорович честно играет? — спросил Николай Николаевич.

Зрачки у Сумова чуть заметно дрогнули и спрятались под нависшими бровями.

— Знать не знаю никакого Илью Исидоровича, — глухо проворчал он.

Обыск на квартире, где были спрятаны чемоданы, подтвердил показания Сумова. Хозяйка не знала, что в чемоданах, и человека, который принёс их, видела, как она сказала, всего несколько раз. Но тут неожиданно удалось приподнять завесу над записью в книжечке.

Оказалось, что у парикмахерши бывает некий Алик, который знаком с Сумовым. Звали этого Алика Альбертом Казимировичем Куузом и работал он директором кафе-автомата.

Альберт. Это имя упоминалось в записи. Определённо Сумов имел в виду его. Вряд ли среди знакомых Сумова были два человека, носивших это не очень распространённое имя.

Чтобы расшифровать запись, имелись три возможности. Первая — побывать во всех домах № 16 по Берёзовым улицам и переулкам. («Берез. 16» больше всего походило на какой-то адрес). Вторая — попытаться всё-таки выжать что-нибудь из Сумова. Третья — заняться Куузом.

Третий, хотя такой, казалось бы, заманчивый, путь пришлось отбросить сразу. Если Кууз в этой компании человек случайный, то он вряд ли что знает. Если же он связан с Бахромцевым, то всё равно ничего не скажет.

Шарада оказалась не из легких. В домах № 16 на Берёзовых улицах и переулках ничего подозрительного не обнаружили. Разговор с Сумовым тоже ничего не дал. Он упрямо «не мог» вспомнить, что записал в книжке.

— Кууз, оказывается, тоже не очень доволен Ильёй Исидоровичем, — как бы между прочим сказал Николай Николаевич на очередном допросе Сумова. — Мало вам платил старик, что ли?

— Не знаю я никакого Илью Исидоровича, — подняв тяжёлые веки, проговорил Сумов.

— Странно, — сказал Николай Николаевич, — Альберт Казимирович думает иначе.

Что на самом деле думает Кууз, Николай Николаевич, разумеется, не знал, потому что и в глаза его ещё не видел.

— Что же он думает? — хмуро поинтересовался Сумов.

— Когда мы поменяемся ролями, — ответил Шапранов, — тогда вопросы будете задавать вы. А пока спрашиваю я. Давно вы знакомы с Куузом?

— Год примерно.

— Какие у вас взаимоотношения?

— Никаких особенных.

— Что, не встречались, не разговаривали, не ругали Бахромцева?

— Я уже сказал, что никакого Бахромцева не знаю.

— Простите, как «уже сказал»? — удивился Николай Николаевич, делая упор на слове «уже». — Я у вас о Бахромцеве ни разу не спрашивал.

Он действительно до сих пор упоминал о Бахромцеве только по имени и отчеству. И Сумев легко попался на этой немудрёной хитрости.

— Ну, — подбадривал Шапранов. — Значит, мы выяснили: Илью Исидоровича, который по совместительству является Бахромцевым, вы знаете. Так?

— Не знаю я никакого Бахромцева, — упрямо твердил Сумов.

Он сутулил крутые плечи, морщил лоб и отнекивался. Вызвать его на откровенность Шапранов не смог.

Но абсолютно ясно было, что Сумов упёрся неспроста. За торопливой записью в потрёпанной книжице крылось что-то значительно более крупное, чем обычная квартирная кража.

Дядя, который ничего не делал

Когда в Лисьем Носу ребята выскочили на платформу, уже жарко припекало солнце. Недавно прошёл дождь, и на выбитом асфальте темнели лужи, в которых отражалось синее небо. Влажный воздух отдавал сочным, чуть горьковатым ароматом сосны и дыма.

На пригорке у площади возвышался универмаг — два этажа стекла и алюминия. Внизу теснились зелёные ларьки и магазинчики, подстриженные деревья и серебряные цистерны с квасом и пивом. Сразу за площадью начиналось раздолье садов, заборов и дач. Дачи были большие и маленькие, каменные и деревянные, с верандами и без веранд.

— Ищем самый богатый дом, — напомнил Денис.

Богатых оказалось много. Выбрать наиболее подходящий и чем-то подозрительный долго не удавалось. Гоше нравился один, Анке другой, а Денису третий. Петя облюбовал дом с резными наличниками и петухом на коньке. Но Анка шумела, что дача с высокой красной крышей есть как раз та самая.

— Там даже дядя сидит в саду и ничего не делает.

Довод относительно дяди, который ничего не делает, подействовал, и ребята повернули к дому с красной крышей.

За реденьким забором густо росла акация. Могучая ель острым клином вонзалась в небо. В тени дерева, у высокого кирпичного фундамента, стояла садовая, удобно изогнутая скамейка. На ней сидел дядя и читал книгу.

Ребята топтались у забора и вопросительно поглядывали на Дениса.

— Как это, интересно, ты будешь узнавать, тунеядец он или нет? — прошептал Петя.

Денис и сам ещё не знал, как.

— Нужно у него документы потребовать, — предложил Гоша.

— Ненормальные, — фыркнула Анка. — Смотрите и учитесь.

Она решительно толкнула калитку и зашагала по тропинке к дому. Ребята облепили забор и встали на цыпочки. Только один Петя не встал на цыпочки, — ему и так было видно лучше, чем остальным.

— Здравствуйте, — сказала Анка, подойдя к дяде. — Ваша фамилия случайно не Петров?

Дядя поднял от книги глаза.

— Нет, — ответил он, — случайно я ношу совершенно другую фамилию.

— Какую?

— Если тебе это интересно, то Кудров.

— Ой! — воскликнула Анка. — Я знаю одного Кудрова. Он продаёт керосин. Это не ваш родственник?

— Нет, — вздохнул дядя, — мои родственники никогда не продавали керосин. Мне не повезло, у меня значительно меньше родни, чем у