– Тем более. Как сокровище? – И Стив, спрыгнув с подоконника, направился к Пат.

На мгновение ей показалось, что сейчас он проведет рукой по ее животу, чтобы проверить, как там, действительно, сокровище – и она содрогнулась от отвращения. Если он и вправду решил переспать с ней, то время выбрано самое неудачное.

– Н-нормально, – пролепетала Пат.

– Вот и славно. Ты стройна, как кипарис. А если шеф говорит тебе «посиди», значит, надо сидеть. – И, не обращая больше внимания на обескураженную девушку, Стив спокойно направился к своему столу, где всегда лежали ворохи неразобранных бумаг.

Прошло около получаса, которые Пат так и просидела на краешке глубокого кожаного кресла.

– А теперь иди, Патти. Спасибо. Пока.

В редакции Кейт вопросительно посмотрела на Пат, и той в ответ пришлось только недоумевающе пожать плечами. Кейт прикусила губу.

Два дня Пат пыталась увидеться со Стивом, чтобы тот наконец объяснил ей эту идиотскую шутку, но он целыми днями мотался со своим проектом о лете шестьдесят седьмого, и поймать его было почти невозможно.

Но на третий день в той же «синюхе», увидев ее за стойкой бара, Стив сам подошел к ней и, довольно откровенно прижавшись бедром в шоколадных джинсах к ее бедру, заказал себе тройной кофе с коньяком. Через минуту вокруг них образовалось некоторое свободное пространство – все знали, что, когда «белокурая бестия» обхаживает свою новую жертву, любопытства он не любит.

– Что за комедия, Стив? Ты всегда был таким замечательным другом.

– Таким именно и остаюсь, малышка. Что слышно от Мэта?

– Слышно – ничего, зато я получила письмо. Правда, очень странное, словно и не ко мне, а…

– А о его жизни, которая теперь в прошлом, да?

– Да, – потрясенно ответила девушка. – Откуда ты знаешь?

– Я знаю Мэта. И достаточно давно. Письмо очень красивое, верно?

– О да.

Стив отвернулся и, как почудилось Пат, выругался.

– Он не звонит?

– Нет. Для меня и письмо было чудом.

– Умница. Если будут еще письма, скажи. Поверь, это не любопытство – ведь меня трудно в нем заподозрить, правда? Просто… считай, что это связано с работой, ну, с моим гранд-проектом. Мэт тогда тоже был не последним человеком и… А теперь – пока, маленькая. Дела. – И Стив игриво похлопал Пат ниже спины, что совершенно противоречило его задумчивому и даже, можно сказать, расстроенному лицу.

Как только Шерфорд ушел, к стойке подскочила Брикси.

– Пат, уверяю, крутить роман с бестией – дело невыгодное.

– Какой роман!? Мы говорили о…

– Ну конечно, о работе! – закинув голову и показывая всему кафе свою смуглую круглую шею, расхохоталась Шерс. – Не смеши меня. Я просто по-дружески хотела тебя предупредить, что все это от силы на месяц. Ты, конечно, получишь массу удовольствия, он любовник классный. – При этих словах Брикси дрогнула своей роскошной грудью, и по голубому атласу ее блузки пробежали переливчатые блики. Монтажер из «тройки», стоявший поблизости, даже поперхнулся, увидев и услышав такое беззастенчивое афиширование связи со всемогущим шефом. Но у Пат к горлу подступили злые слезы, и, поставив недопитую чашку так, что половина кофе выплеснулась на синий пластик, она выбежала из кафе.

Только этого ей еще недоставало!

Но после слов Стива Пат снова с горячечным нетерпением стала ждать письма. На работе она еще держалась, хотя опытная Кейт уже не раз бросала на нее полные невысказанного упрека и вопроса взгляды. Но, придя домой, Пат совершенно теряла контроль над собой и, вместо того чтобы готовить материалы к завтрашнему дню, бесцельно бродила по комнатам или, сжавшись в комочек, сидела на лестнице, ведущей к Мэту. Ей начинало казаться, что он разлюбил ее. Да и что для такого человека, как он, женская любовь? Еще один эпизод? Еще одна возможность написать песню, после которой о нем будут мечтать тысячи женщин?

И тогда Пат, как маньяк, ставила пластинку с «Кошкой» и под завораживающую мелодию пронзительных слов шла к овальному зеркалу в холле.

Не покидай меня, радость весны моей,

Не забывай меня, любовь моя,

Вознеси из далей далеких розу сна

И помести в мою пустоту

Медленно она начинала снимать с себя одежду, пытаясь в своем отражении увидеть доказательство тому, что Мэт не мог забыть ее. Пат закидывала за голову тонкие руки, чтобы как можно выше поднять отяжелевшие груди со вспухшими потемневшими сосками, изо всех сил втянув живот, красиво изгибала пока еще достаточно тонкую талию, проводила рукой по длинным гладким ногам, чуть задерживаясь на каштановом треугольнике. Она все еще была похожа на девочку – на ту девочку, которую месяц назад Мэт так отчаянно ласкал…

Как-то ночью, проснувшись от беспощадно-яркого света луны, Пат встала и снова пошла к зеркалу. «Боже, что я делаю? Наверное, я схожу с ума!» – мелькало у нее в голове в то время, как руки уже привычно стаскивали ночную рубашку.

И тут в ее рабочей комнате оглушительно залился звонок.

* * *

Тихо ахнув, Пат бросилась к телефону.

– Патти, девочка моя, здравствуй! Ошеломленная звонком и еще более таким обращением, Пат растерялась и почему-то глупо спросила:

– Боже мой, ты откуда?

– Из Брюгге, знаешь такой городок на карте? Я…

– Мэтью, у тебя все в порядке, правда? Почему ты звонишь?

– Я понял, что не могу без тебя жить. Ты – моя радость, ты смысл… – голос Мэта стал совсем низким и хриплым. – Ты последнее… Но как ты, милая? Как малышка?

Пат, сжимая трубку до боли в пальцах, совсем потеряла рассудок:

– Какая малышка?

– О Господи, вот дурочка! Знаешь, ты теперь все время представляешься мне с таким огромным, просто чудовищным животом – и ты еще желанней, страсть застилает мне глаза… Патти! Скажи, какая ты сейчас, как одета?

– Я… Я голая.

В трубке раздался сдерживаемый стон, а потом Мэт заговорил уже совершенно другим голосом:

– Маленькая моя, все, иди ложись, я теперь часто буду звонить, и не ночью, чтобы тебя не будить, иди же…

– Когда ты вернешься, Мэт?

– Вечером двадцать третьего, и на Рождество мы будем только вдвоем. А теперь спи и ничего не бойся.

Пат еще долго стояла, не замечая холода и, как младенца, прижимая трубку к обнаженной груди, а, придя в спальню, упала на кровать и мгновенно заснула счастливым без сновидений сном.

Наутро на ее щеках играл такой нежный румянец, а глаза искрились таким светом, что даже сдержанная Кейт, положив руку ей на плечо, задумчиво сказала: