Рассматривали дворянские проекты Редакционные комиссии Ростовцева, в основном состоявшие из чиновников. За полтора года комиссии изучили шестьдесят предложений от губерний и свели их в обширную программу, включавшую в себя все аспекты реформы и ее модификации с учетом различных местных особенностей.

Бумажная работа дополнялась опросом губернских представителей. Их вызывали в Петербург поочередно. Объяснялась эта громоздкая, растянувшаяся по времени процедура страхом перед возникновением чего-то вроде французских Генеральных Штатов 1789 года, когда большое собрание депутатов привело к созданию парламента и краху монархии.

В ходе оформления программы самая горячая дискуссия развернулась вокруг земельного вопроса: во-первых, отпускать ли крестьян с наделами и если да, то какого они будут размера; во-вторых, получат ли помещики выкуп за свои потери, и какой. Второй проблемой занималась специальная Финансовая комиссия, тоже подчиненная Ростовцеву, в чьих руках, таким образом, был сконцентрирован контроль над всем рабочим процессом.

Выявились две «партии», что объяснялось разностью ситуации, в которой находились помещики Черноземья и Нечерноземья. Для первых личное освобождение крестьян большой проблемой не являлось. Основную ценность представляла сама земля, и помещики делиться ею не желали. В начале 1860 года представители этой группы даже собрали в Петербурге нечто вроде съезда – событие беспрецедентное.

Помещики северной полосы жили главным образом за счет крестьянского труда. Для них самой болезненной потерей были не скудные земли, а бесплатные работники. Поэтому представители Нечерноземья требовали включить в стоимость земельных участков компенсацию за лишение рабочей силы.

Были и дворяне, которые заботились не о своем кармане, а об общественном благе. Они доказывали, что одна отмена крепостничества еще не сделает крестьян гражданами – необходимы более широкие реформы, включающие создание местного самоуправления, независимого суда, неподцензурной прессы. С подобными идеалистами правительство поступало суровей, чем с «экономическими» оппозиционерами – вплоть до административной ссылки.

Оказавшийся под огнем со всех сторон, изнервничавшийся и измучившийся Ростовцев, который, надо отдать ему должное, изо всех сил отстаивал крестьянские интересы, слег и в начале 1860 года умер.

На его место поставили министра юстиции графа В. Панина, считавшегося отъявленным реакционером. Либералы приуныли – и напрасно. Реакционеры хороши тем, что не подвергают сомнению волю верховной власти. Когда император велел Панину продолжать дело Ростовцева, граф Виктор Никитич повиновался. Он занимал нейтральную позицию и только координировал работу комиссий.

Компромисс между интересами двух помещичьих фракций и интересами крестьянства (предположительными, ибо, повторю, крестьян никто не спрашивал) в конце концов был найден главным образом усилиями Н. Милютина.

На финальном этапе, впрочем, понадобилось личное вмешательство государя.

По окончании работы Редакционных комиссий проект поступил в Главный комитет по крестьянскому делу, где в это время председательствовал Константин Николаевич, так что процедура оформления надолго не затянулась, но законопроект еще нуждался в одобрении Государственного совета, в значительной степени состоявшего из сановников-консерваторов и вполне способного так или иначе просаботировать реформу.

В этот ключевой момент на заседании Совета выступил самодержец, твердо и ясно давший понять, что эта мера является его «прямой и непреклонной волей». Император сказал: «Я вправе требовать от вас одного: чтобы вы, отложив все личные интересы, действовали не как помещики, а как государственные сановники, облеченные моим доверием». После такой речи всякое противодействие стало невозможно.

Если коротко изложить суть подготовленной реформы, она состояла из следующих основных тезисов.

1. Крепостные становились лично свободными и получали все гражданские права. Отныне они могли заниматься торговлей или промышленной деятельностью, свободно распоряжаться своим имуществом, получать образование, без разрешения вступать в брак, поступать на службу и так далее.

2. При этом земля оставалась собственностью помещиков – в том числе и наделы, которые «свободные сельские обыватели» (новое официальное название крестьянского сословия) обрабатывали для собственного пропитания. За право и впредь пользоваться своим участком крестьянин по-прежнему должен был платить барщиной или оброком. Подобное положение дел объявлялось временным, а бывшие крепостные – «временнообязанными».

Размер наделов и объем «временных обязанностей» был различным в черноземной, нечерноземной и степной зонах: на плодородной земле поменьше, на скудной побольше, в среднем же 3,3 десятины (3,5 гектара) на мужскую «душу».

3. Крестьянская доля выделялась не отдельным хозяевам, а всей общине, которая уже сама распределяла землю между своими членами. Пастбища, сенокосы и прочие угодья общего пользования находились в коллективном владении. Соглашение с помещиком о земле и повинностях тоже заключала община. Управлять ею должен был староста, избираемый на сходе – то есть вводились основы крестьянского самоуправления.

Для ведения сложных переговоров между крестьянами и землевладельцами учреждался институт мировых посредников – из числа лиц, уважаемых обеими сторонами. Выдвигались посредники дворянским предводителем, но после этого ему уже не подчинялись и в течение трех лет могли быть отстранены лишь по решению суда. (Как ни удивительно, эта странная система очень неплохо себя показала, потому что в мирские посредники охотно пошла интеллигенция, считавшая своим долгом защищать крестьянские интересы.)

4. Еще более трудный вопрос – о выкупе – решался сложным способом. Переход крестьянских наделов из временной собственности в постоянную переносился на будущее, когда помещикам будет выплачена денежная компенсация за землю.

Роль государства в этой вроде бы частной сделке между продавцом и покупателем была тройной. Во-первых, оно устанавливало размер выкупа. Во-вторых, гарантировало, что операция осуществится. В-третьих, помогало общинам сделать первый взнос – вносило 80% суммы. Это был не дар, а ссуда, которую следовало выплачивать в течение 49 лет.

На выкупной операции нужно остановиться подробнее, ибо она представляла собой весьма хитроумный ход со стороны правительства.