– А вы определенно делаете успехи в стрельбе, – сняв шлем, Сен-Жермен развернулся к подскакавшему со стороны повозок мастеру Григу. – Меткий выстрел, мэтр. К тому же с руки и на полном скаку.

Три степняка – единственный уцелевший в бою и двое оставленных для присмотра за лошадьми, изо всех сил нахлестывая коней и вздымая клубы пыли, быстро удалялись в сторону горизонта, а в небе над полем боя уже кружило с десяток появившихся, словно по волшебству, стервятников.

Сен-Жермен приказал на всякий случай выставить наблюдателей, после чего братья ордена Святого Гроба начали подсчет убитых. Робер не ошибся в первоначальной оценке численности противника – на земле лежало тридцать два человека.

С рытьем могил для погибших они провозились до глубокой ночи – каменистая почва упорно не желала, чтобы воины крестоносного братства легли в землю, как и положено по христианскому обычаю, на глубине человеческого роста. С первыми лучами солнца скорбная работа была завершена, и братья, помолившись за спасение душ своих товарищей, продолжили путь, оставив место боя уже давно опустившимся на землю и в нетерпении переступающим с ноги на ногу стервятникам.

Вскоре гора Фавор скрылась из виду. Продолжая путь, они достигли южной оконечности Галилейского моря. Теперь перед ними лежала необъятная заболоченная равнина, на противоположной стороне которой синели неясные очертания скалистой гряды. Посреди равнины змеилась лента реки с многочисленными рукавами и притоками.

– Иордан! – всматриваясь вдаль, произнес мастер Григ. – Теперь наша цель – вон то дальнее нагорье.

– И как мы, черт побери, проберемся на противоположную сторону с этими телегами? – искренне удивился Робер. – Там и коням-то, похоже, не пройти, не то что этим тушам, – он кивнул в сторону невозмутимых волов.

– По-твоему, сир рыцарь, – ехидно поинтересовался киликиец, – я отдал кучу денег проводнику только лишь за то, чтобы он рассказывал про сражения да указывал нам, словно слепцам, торный путь? Еще в незапамятные времена местные жители проложили по долине гать из смоленых бревен, которая поддерживается и по сей день. Наш проводник и представляет гильдию, которой известны все места и приметы, которые позволяют безопасно переходить на противоположную сторону. Этим путем пользуются контрабандисты всех мастей, а также и те, кто желает пробраться незамеченным в латинские земли и обратно.

– Придержите лошадей, братья-рыцари! – прерывая все разговоры, прогремел голос Сен-Жермена. – Сержантам и слугам спешиться и страховать повозки. Начинаем спуск.

– А как же обед? – тоскливо произнес Робер, покосившись на солнце, которое уже висело у них за спиной, явно готовясь к закату.

– Собери в кулак все свое терпение, – ответил проводник, который трусил рядом на своем муле, – следующий привал мы устроим только после того, как пересечем Иордан.

Прошло совсем немного времени, как вдруг пологий склон завершился, круто уходя вниз, до самого дна долины. Пока разъезд, высланный приором на разведку, мчался вниз по петляющей, словно змея, дороге, а возницы проверяли и подтягивали упряжь, Жак, оглядываясь по сторонам, увидел в двух-трех полетах стрелы справа на небольшом возвышении развалины каких-то укреплений.

– Это крепость Бельвуар, – пояснил стоящий рядом Сен-Жермен. – Когда-то госпитальеры выкупили небольшой форт у сеньора Тивериады и возвели здесь мощную крепость. Наш приятель-проводник и все контрабандисты окрестных селений вспоминают те годы, как самое черное время. Госпитальеры стали брать с них дань и прекратили набеги отрядов, приходящих из-за Иордана. Но крепость уже давно разобрали под фундамент, и теперь эти земли снова превратились в пограничную полосу.

– Вас тут послушать, так речь идет о деревянном частоколе, – воспользовавшись паузой, вклинился в рассказ Робер. – Слушаешь любой рассказ о войнах и удивляешься – то крепость разобрали, то крепость вновь построили.

– А ты хоть раз, в том же Тире, рассматривал вблизи, из чего построены стены и башни? – ответил вольный каменщик. – Пиленый ракушечник – это не гранит, из которого возводят замки на Западе. Ровные прямоугольные блоки хорошо составляются в любые конструкции. Их кладут на тонкий слой слабого раствора, поэтому здешние крепости возводятся за год-другой, а разбираются до фундамента за три-четыре месяца.

Спуск в долину прошел без происшествий. Вблизи оказалось, что заболоченная пойма Иордана не так уж и непроходима, как виделось сверху. Она, скорее, представляла собой архипелаг, состоящий из множества островков, разделенных озерцами, протоками и просто подтопленными местами. Камыш здесь был столь высок, что, по выражению Робера, через долину можно было незаметно провести не только небольшой караван, но и стадо слонов.

Двигаясь вдоль кромки болот, они вскоре вступили на отлично замаскированные, а оттого незаметные для неискушенного взгляда бревна. Гать оказалась надежной, так что вскоре кони и острожные волы перестали бояться и затрусили по ней словно по наезженному тракту.

Весь последующий путь до осыпавшегося от времени небольшого каменного моста, переброшенного через русло реки еще римлянами, прошел без неожиданностей. Болота, где человек был редким гостем, оказались наполненными жизнью. Здесь селилось бессчетное количество птиц и обитали мелкие и крупные звери. Робер, привыкший к охоте на другую, менее беззащитную дичь, не обращал внимания на то и дело выскакивающих под ноги зайцев и фазанов да пасущихся на сухих лужайках непуганых газелей. Зато мастер Григ, на протяжении всего пути упорно упражнявшийся в стрельбе, наконец-то смог продемонстрировать свое искусство и подстрелил сдуру выскочившего на тропу здоровенного секача, обеспечив отряд мясом на несколько дней вперед. День оказался очень длинным и утомительным. Жак, наевшись до отвала жареной свинины, опустился на теплую землю и, слушая монотонную речь рассказчика, быстро и незаметно для себя уснул.

* * *

Наутро отряд быстро добрался до подножия Заиорданских гор. Жак не успевал удивляться тому, как быстро изменялась окружающая их местность. Спустившись в долину, перебравшись через Иордан – маленькую, по бургундским меркам, речку – и проехав несколько лье, они вдруг попали в совершенно иной мир. Здесь все было не так, как в Галилее. Теперь их окружали не бархатные холмы с пологими склонами, а коричнево-желтые скалы, изрезанные промоинами, на которых кустились жесткие и такие же желтые, как и приютившие их скалы, травяные пучки.

Перед самым въездом в ущелье, по дну которого им предстояло подняться наверх, безропотные до сей поры волы, завидев, что зеленый ковер сочной болотной травы остается позади, а ему на смену приходит редкая растительность, больше напоминающая верблюжьи колючки, все как один заревели и напрочь отказались двигаться вперед.

– Пусть ваши животные не боятся, – под свист кнутов, ругань погонщиков и недовольный рев сказал Роберу проводник, – там наверху их ждет много еды. До пустыни еще дня четыре пути, и, пока вы ее не достигнете, у волов и коней не будет недостатка в траве и воде.

Проводник оказался прав. Несколько часов спустя они, поднявшись наверх, оказались на почти ровном плато.