признательные показания! Он же сознается во всем! Сам охотно все рассказывает! — Овсянникова тоже повысила голос.

— Вот это меня и настораживает больше всего, — неожиданно тихо проговорил психолог.

Подошел милиционер, со страдальческим лицом обратился к Овсянниковой:

— Товарищ старший лейтенант, ну поехали, а? Пока сдадим, пока оформим…

— Вася, не гунди, — раздраженно сказала Овсянникова, посмотрела на Витвицкого в надежде на продолжение разговора, но, наткнувшись на его задумчивый взгляд, поняла, что московский коллега углубился в свои мысли, и махнула рукой. — Ладно, едем.

Милиционер радостно побежал к машине, указывая на бегу водителю, чтобы тот садился и заводил. Овсянникова и Витвицкий двинулись следом.

Часть II

* * *

По улице двигалась похоронная процессия. Хоронили Игоря Годовикова, убитого в лесополосе у станции. Впереди шел человек с траурной повязкой на рукаве. В руках он нес фотографию улыбчивого мальчишки в черной рамке. Следом медленно ехал бортовой грузовик, декорированный еловыми ветками, в кузове его стоял закрытый гроб, вокруг сидели безутешные родственники. За грузовиком шли несколько десятков человек родных и близких.

В кузове убивалась, давясь рыданиями, несчастная мать, ее пытались успокоить, но куда там… Рядом сидел с окаменевшим лицом, глядя невидящими глазами куда-то в пространство, потрясенный отец.

Люди на улице, случайные прохожие, останавливались, снимали головные уборы, тихо переговаривались. На лицах людей читались грусть и испуг.

Похоронная процессия медленно прошествовала мимо ворот объединения «РОСТОВНЕРУД», возле которых стояли и курили несколько сотрудников разных возрастов — пожилые люди и молодежь. Чуть в стороне от них стоял и смотрел вслед удаляющейся процессии Чикатило, трудившийся в этой конторе на скромной должности снабженца.

Случайные свидетели траурного шествия стали расходиться, остались лишь курильщики у ворот «РОСТОВНЕРУДА».

Водитель средних лет, с обветренным лицом и колючими глазами, затянулся и спросил:

— В закрытом гробу хоронят. Знаете, почему, бля?

Не дожидаясь ответа, он сплюнул и ответил на свой же вопрос:

— Они пацану глаза выкололи, суки. Прикиньте, мужики, пацану, совсем сопливому еще…

Пожилой, седенький бухгалтер со вздохом пробормотал:

— Мне жена утром сказала: «Слава богу, что у нас дети выросли». Мол, если бы были маленькими, тоже могли бы попасться этим сектантам.

— Почему вы решили, что это обязательно сектанты, Федор Дмитрич? — удивился стоящий рядом молодой инженер.

— А кто еще? Нормальный человек на такое не пойдет. Изнасиловать, выколоть глаза… Это ужас!

Инженер нахмурился:

— А немцы? Немцы во время войны и не такое творили!

Водитель докурил, щелчком вогнал окурок в урну и вмешался:

— Не немцы, а фашисты, бля! Чуешь разницу? И то война была, понимать надо. У нас вот бабы говорят в диспетчерской, шо они специально малых убивают.

— Почему? — не понял инженер.

Чикатило, внимательно прислушивавшийся к разговору, подошел ближе.

— У детишек все органы внутренние здоровые, понятно вам? — объяснял водитель. — Вот они эти органы и вырезают, бля, а потом за границу везут в специальных таких чемоданчиках со льдом. Там, говорят, за одну только почку сто тысяч долларов платят, бля.

— И куда потом те органы? — тихо спросил бухгалтер.

— А то непонятно? Пересаживают тем, у кого денежки водятся. Ну, банкирам там, актерам известным, президентам всяким, бля, — уверенно ответил мужчина.

— Это что же, целая преступная группа, получается? — не то спросил, не то утвердился в мысли инженер.

— А ты как думал? — повернулся к нему водитель, доставая новую сигарету. — Группа, факт. Только не преступная уже, а вражеская, понял? Иностранцы, диверсанты, суки. Прячутся где-то и подкарауливают ребятню возле лесополосы, бля. Особенно тех, кто без родителей. Конфеткой там поманят или щенка станут предлагать.

Водитель заметил подошедшего Чикатило, протянул руку.

— О, Романыч! Здорово! А ты шо думаешь?

Тот пожал протянутую руку, спросил на всякий случай:

— Про шо?

— Да про убийства малых в лесополосах. Вон пацана повезли, видал? — кивнул мужчина вслед похоронной процессии. — В закрытом гробу.

Все заинтересованно посмотрели на подошедшего. Чикатило проводил глазами уже далеко уехавший грузовик и идущих за ним родственников, вдруг стал словно меньше ростом, пожал плечами.

— Не знаю… Может, и диверсанты… Партизаны какие-то…

— Но вот, допустим, я ребенок — зачем я пойду с чужим человеком в лес? — кипятился тем временем инженер.

— Романыч, ты вроде ж в школе работал, как там, разве детей не учат, что с кем попало ходить не нужно? — снова спросил у Чикатило водитель.

— Конечно, учат, — на этот раз уверенно ответил тот, но тут же добавил: — А если человек добрый?

— Кстати! — вдруг, будто припомнив, повысил голос бухгалтер. — Мне же зять утром только рассказал, у них есть подозреваемый!

— У кого — у них? — спросил инженер.

— Зять в милиции работает, — начал объяснять бухгалтер. — Интернат для дуриков знаете? Ну так вот, парень, обычный, учился в этом интернате — и вдруг признался, что это он мальца за станцией ножом запырял.

Чикатило с интересом слушал, подавшись вперед и буквально впившись глазами в старичка-бухгалтера.

— Погоди, Дмитрич, у тебя ж зять водила, мы вместе на курсах были, — перебил говорившего водитель.

Бухгалтер кивнул.

— Так он теперь в милиции водителем и работает. На «бобике». Он этого парня с интерната возил на место, ну, где убийство.

— Зачем? — заинтересованно спросил Чикатило.

— На следственный эксперимент, — важно пояснил старичок. — Чтобы тот показал, где и как убивал. В милиции всегда следственные эксперименты проводят.

— Ну и шо, показал? — снова спросил Чикатило.

— А как же. Все указал — где тело лежало, куда удочки сломанные сунул… — бухгалтер для достоверности даже сделал какие-то движения руками.

— От же ж сука, бля! Тварь паскудная! — взорвался водитель. — Удочки он указал… Ребенка ножом! Ну как можно?! Своими бы руками удавил пидораса! — он повернулся к Чикатило, ища поддержку: — Верно я говорю, Романыч?

— Конечно, — уверенно кивнул тот. — Детей трогать нельзя. Они — наше будущее. И удочки жалко… У меня такие в детстве были. Ладно, мужики, я пошел, работа ждет.

Чикатило пошел к проходной. Разговор у ворот продолжился уже без него.

* * *

Вечером того же дня в кабинете, выделенном в ростовском УВД для московской группы, собрались Кесаев, Горюнов и остальные варяги, как их называли в управлении. Обсуждали сложившуюся ситуацию и планы на будущее.

— Итак, товарищи… — Кесаев прохаживался по кабинету мягкой походкой хищника. — Уже можно подводить какие-то итоги нашей работы, но итоги эти, мягко говоря, невыразительные.

— Что вы имеете в виду, Тимур Русланович? — не понял Горюнов. — По-моему, мы очень здорово продвинулись, в первую очередь благодаря местным товарищам. Эти два друга-с-перепуга, Шеин и Жарков, поют как соловьи, один заливистее второго…

— Товарищ майор! — внезапно рассердился следователь. —