И тут экран заполнила фотография Джерома Риббонса из полицейских архивов.

Я чуть не вылил на себя кофе. Фото сделали несколько лет назад, но это определенно был он. Разыскивается для дачи показаний. Имя Риббонса было набрано крупными буквами внизу экрана рядом с номером телефона, по которому следовало сообщить о его местонахождении, и репортер зачитала его полностью. И четырех часов не прошло, а они уже установили его личность. Черт!

Я нажал на «паузу» и, слегка прищурившись, вгляделся в снимок на экране. На фотографии Риббонс был года на четыре моложе, чем сейчас. Он хмуро таращился в объектив налитыми кровью глазами. Толстый, даже жирный, с каким-то мальчишеским, несмотря на жесткую щетину, лицом, он чуть сутулился, как бурый медведь, и вообще выглядел измученным. Снимок был сделан полицейским управлением Филадельфии, так что задержанного сфотографировали в его собственной, а не тюремной одежде. Многочисленные татуировки свидетельствовали о бурном прошлом. Я разглядел у него на запястье стилизованного оленя. Судя по количеству рогов, парень отсидел пять лет. Наколка под подбородком в виде пистолета выдавала принадлежность к банде. Нос был сломан, костяшки пальцев сплошь в шрамах.

Где-то я его видел. Только вот не мог вспомнить где.

Если даже Риббонс не наследил на месте преступления, они могли узнать его имя, прокатав пальчики Морено. Риббонс, видимо, был в списке его подельников. Да и нетрудно было сравнить архивное фото Риббонса с кадрами с камер наблюдения во время налета. Попробуй его не узнай – с такими-то габаритами. Плюс тюремное прошлое. Вряд ли найдется так уж много уголовников ростом шесть футов четыре дюйма с татуировкой в виде оленьих рогов. Данных достаточно, чтобы разместить фото в СМИ. К полудню уже весь мир подключится к поискам Джерома Риббонса.

Я посмотрел на часы. Еще три часа полета и вынужденного безделья. Зато потом придется пошевеливаться.

Я снова нажал кнопку просмотра и налил себе еще кофе. Репортаж почти закончился, и в следующие сорок минут никакой новой информации не передали. Я сидел и размышлял о том, что могло произойти с шести утра по восточному времени. Расследование, конечно, продвигалось стремительным темпом. Преступление, связанное с Федеральным резервом, – это головная боль для всех правоохранительных структур. Полиция мобилизовала лучших сыщиков, потому что есть убитые. Люди шерифа рыщут повсюду, потому что двое налетчиков в бегах. ФБР поставила на уши агентов на местах, ведь ограбление банка – это преступление федерального масштаба. Не исключено, что подключилась и контрразведка, потому что расследование преступлений против национальной валюты входит в ее компетенцию. Есть свои агенты и у Казначейства, и, черт бы их подрал, даже у банков Федерального резерва! В Атлантик-Сити, полагаю, уже не протолкнуться от крепких парней в дешевых костюмах.

А Риббонс по-прежнему на свободе.

Интересно, почему же он все-таки не позвонил Маркусу.

Если после провала операции исполнитель не объявляется и не звонит, значит, он скрылся. Исчезнуть и скрыться – это разные вещи. Исчезает команда – после того как дело сделано и никого не поймали. Когда скрывается кто-то один, это говорит о том, что он пустился в бега. Среди профессиональных налетчиков этот грех считается одним из самых страшных. Что бы ни случилось, ты не должен скрываться и уж тем более с добычей. Если по плану назначена встреча на арендованном складе, ты должен прийти на склад. Если в мотеле, ты едешь в мотель. Если ты откалываешься от команды, вся конструкция летит к черту, и это первый шаг к тому, что отловят всех. Если во время операции у тебя появляются сомнения в благополучном исходе, всегда есть время отступить, отказаться от участия. Если что-то тебя не устраивает, просто предупреди остальных и вали домой. Но, если уж работа началась, все действуют в одной связке. Профессионалы относятся к этому серьезно. Для некоторых это дело чести. Они скорее получат пулю, но не дадут деру в самый ответственный момент. Да что там некоторые, так поступает большинство.

Возможно, что Риббонс мертв.

Или же репутация Маркуса вернулась к нему бумерангом.

Маркус славился тем, что жестоко, даже варварски расправлялся с неугодными. Конечно, это помогало держать помощников в узде, но я понимал, почему такой парень, как Риббонс, мог сорваться. Я слышал историю одного электронщика, который забыл отключить сигнализацию в банке. В результате четверка любимчиков Маркуса угодила за решетку, и каждый сел на пять лет. Маркус пришел домой к тому парню и заставил его съесть целую банку молотого мускатного ореха, ложкой запихивая ему в рот порошок. Звучит вроде бы безобидно, если не знать, что мускатный орех содержит миристицин. Если съесть чайную ложку – не страшно, но целую банку… Через несколько часов беднягу расперло. Потом появилась жуткая головная боль и ломота в мышцах, как с похмелья или после драки в баре. Еще через час участилось сердцебиение и затряслись руки. Прошло еще семь часов, и начались галлюцинации. Температура скакнула под сорок, он содрал с себя одежду и в кровь расчесал себе лицо. Мускатная эйфория может длиться дня три. Кто-то находит ее возбуждающей. Большинство считает, что она сравнима с прогулкой в ад. По одной из версий, Маркус оставил парню пистолет с единственной пулей, чтобы тот смог застрелиться. Другие говорят, что парень откусил себе язык и захлебнулся кровью.

Если Риббонс догадывался, что подобная участь ждет и его, ясно, почему он не позвонил.

Я выключил телевизор и какое-то время сидел в тишине, закрыв глаза и размышляя о Риббонсе. Да, нажил он себе неприятностей. Впрочем, хватит о нем. Займемся любимым делом – перевоплощением.

Для меня нет ничего проще, чем надеть чужую маску. Я отстегнул ремень безопасности и достал с верхней полки свою сумку. В боковом кармане лежали три потрепанных паспорта; под обложкой каждого хранились водительские права. Трое мужчин разных возрастов на выбор. У каждого своя внешность, своя профессия, свой стиль жизни. Ни один из них не похож на меня, но это не проблема. Ведь это не я лечу в Атлантик-Сити. Туда летит один из них.

Джек Мортон – самый старший из тройки – был моим любимым персонажем. Я слепил его со своего бывшего профессора, и он меня ни разу не подвел. Сильная и благородная личность. Когда я превращался в Джека Мортона, мой голос звучал глубже, обволакивая собеседника, как расплавленный воск, а движения становились плавными и размеренными. Это был добрый, находчивый и остроумный человек. Я выложил его паспорт на откидной столик, а два других убрал в сумку. Джек Мортон – тот, кто мне сейчас нужен.

Хотя по паспорту ему было за пятьдесят, на самом деле Джек Мортон родился всего пару лет назад. Я создавал его по кусочкам в течение полугода, пользуясь перерывом в работе. Загрузил все официальные документы в справочники и регистрационные книги. Припрятал в надежном месте свидетельство о рождении и диплом колледжа. Он окончил Университет Коннектикута в Стемфорде, где преуспел в изучении классических языков. Сейчас работал страховым следователем. Мне этот человек особенно нравился, потому что, в отличие от многих других выдуманных мною личностей, у него не было криминального прошлого. Вполне законопослушный гражданин, иногда позволявший себе действовать жестко. Я пристально вглядывался в его фотографию, пока мои мышцы не расслабились. Я даже почувствовал, как изменилось выражение моего лица, подстраиваясь под его внешность. Сердцебиение замедлилось, а руки отяжелели, словно чувствуя груз набежавших лишних лет. Не так просто за двадцать секунд постареть на двадцать лет.