два принципа, кои, к моему великому сожалению, лишь подтверждают это предположение, — писал Ришелье в своем „Политическом завещании“, — Упорство в труде и невзгодах — качества, необходимые на войне, встречаются среди французов крайне редко». Действительно, французы, большинство которых составляли крестьяне, не имели склонности воевать. Для этого нужно быть легким на подъем авантюристом, а не земледельцем-домоседом. Но если враг грозил его дому, это земледелец брался за оружие. А легкие на подъем авантюристы, преимущественно представители воинственного дворянства шпаги, не отличались организованностью и послушанием. Но отваги им было не занимать!

В мирное время ядро королевской армии составляли швейцарские наемники, гвардия, несколько старых полков и крепостные гарнизоны. Ни о каком «патриотизме» не было и речи: в армии служили люди разных этносов, вероисповеданий и социальных слоев. В те времена армия была отдельным обществом, главным правилом которого было жить по своим законам за счет гражданского населения. Во время долгой войны рекрутирование больших людских масс, их экипировка и содержание превосходили возможности любого государства. Поэтому приходилось обращаться к военным предпринимателям, рекрутировавшим добровольцев, и наемным войскам.

Король продавал капитанские и полковничьи чины, а перед очередной кампанией специальными предписаниями наделял назначенных на командные посты офицеров правом вербовать солдат для пополнения вверенных им рот и полков. На эти цели каждому офицеру выдавали определенную сумму денег, которую полагалось потратить на вербовку, экипировку и выплату жалованья в течение года в несколько приемов. Контроля за расходованием этих средств не было, чем офицеры бессовестно пользовались. Они записывали в роты и полки «мертвые души», получая от короля больше денег, чем тратили в действительности. Во время смотров (деньги выдавали только по «предъявлении» рекрутов) капитаны пополняли ряды солдат «статистами». Дезертирство было им только на руку, позволяя присваивать жалованье. А дезертирство принимало повальный характер, тем более что капитаны зачастую не знали своих солдат в лицо, а у тех вместо имен были только прозвища. Предписания выдавались и губернаторам провинций. Нередко мятежник, переметнувшийся на сторону противника, еще и получал деньги из казны на свое вооружение.

Многие офицеры больше думали о том, чтобы не остаться в накладе, а интересы службы отодвигали на второй план. Их нельзя было упрекнуть в трусости, но вот дисциплины в войсках не было. Однажды маршал де Шатильон был вынужден снять осаду Сент-Омера, потому что маршал де Брезе (кстати, родственник Ришелье) бросил войска и уехал домой. Брезе страдал мочекаменной болезнью и с легким сердцем покинул армию, потому что в его владениях созрели дыни. По мнению этого маршала, они являлись лучшим лекарством от его недуга. Ришелье пришлось самому ехать в Пикардию, чтобы навести там порядок. Настоящих стратегов среди командующих тоже было немного. Ледигье умер, а Ла Форс к началу военных действий с Испанией был уже стар. Шатильон же долгое время провел в Голландии, обучаясь осадному искусству, и не зря. В 1636 г. Людовик XIII сделал его маршалом после взятия осажденной испанцами крепости Корби, заявив, что «маршал де Шатильон понимает в осадах больше любого другого человека во Франции». Короля можно понять — в том году в Париже царила настоящая паника — со стен города были видны огни бивуаков армии противника.

В войсках не существовало интендантской службы и санитарных рот. Чтобы поставлять солдатам хлеб, а лошадям фураж, король заключал сделку со «снабженцами», которые его обворовывали и не соблюдали условий договора. Солдаты часто голодали и ходили в лохмотьях, а, будучи ранеными, оказывались без помощи. Первый военный госпиталь был основан только в 1639 г.

Военные действия велись шесть месяцев в году, а на остальные полгода армия располагалась на зимних квартирах. Большинство солдат и офицеров на это время распускали, или они разбредались сами. Но во время войны необходимо было держать войска поблизости от мест возможных сражений, а то и на территории противника. Чтобы облегчить участь населения, вынужденного принимать солдат на постой, силы распыляли по большой территории. Это было меньшим из зол, потому что ничто так не подрывало дисциплину в войсках, не разоряло местное население и не подрывало авторитет конкретного государя, как мародерство. Озверевшие солдаты нередко убивали и мирных жителей. Самым лучшим способом воспрепятствовать мародерству Ришелье считал запереть солдат на зиму в казармах.

Ресурсы французского королевства казались неисчерпаемыми, и кардинал умел доставать деньги для войны. Но естественным следствием усиления финансового гнета становились антиналоговые выступления. В таких условиях собственные талантливые военачальники призваны были ускорить не только достойное, но и победное окончание войны — для чего же ее тогда вела Франция?

В 1639 г. Анри отправился в Ломбардию в армию графа д’Аркура, и в следующем году участвовал в двух кампаниях в Италии, кульминацией которых стала осада Турина 17 сентября. Накануне этой осады он нанес большой урон противнику, принудив его снять осаду Казале и взяв 18 орудий, 24 знамени и весь обоз. Дело было так. Когда д’Аркур в октябре 1639 г. возглавил армию, она насчитывала примерно 9000 солдат и 10 орудий. Испанский командующий Леганес осаждал Казале с 20000 человек. Для атаки француз разделил армию на 3 части. Тюренн командовал кавалерией основной части и противостоял 4000 противника. Развернув своих конников в одну линию, он атаковал испанцев. Леганесу показалось, что французов больше, и испанец отступил. Возможно, главную роль здесь сыграли полученные им вести о взятии одного из фортов и о вылазке гарнизона Казале. А Анри, прибавив к своей кавалерии несколько мушкетерских рот и драгунов, не атаковал, а какое-то время ограничивался стрельбой, что было типичным в тактике использования конницы для того времени. Решительный кавалерийский удар по отступавшим испанцам нанес не он, но именно его тактика во время боя способствовала в конечном итоге победе. По французским данным испанцы потеряли убитыми и пленными 6000 человек; ещё 2000 якобы утонули при переправе через реку По.

Затем он посоветовал д’Аркуру осадить Турин, в котором засел принц Савойский с 5 000 закаленной пехоты и 1500 конницы, но в цитадели которого еще находился французский гарнизон. Получилось же так, что Савойский осаждал цитадель, Аркур — Турин, а прибывшая на помощь армия Леганеса (12000 пехоты и 6 000 конницы) блокировала самого Аркура. Наконец, Леганес был вынужден отступить, а Тюренн доставил в армию из Дофине 4000 горцев Пинероло большой обоз продовольствия. В июле Турин сдался на условиях свободного выхода гарнизона. После отозвания д’Аркура в Париж Анри взял Монкальво и осадил Иврею, сдавшуюся позже возвратившемуся командующему[30]. А в 1642 г. он уже в качестве второго командующего осаждал испанский город Перпиньян.

Начало 40-х гг. было сложным в моральном