Приорески пишет: «Похоже, они пытались вернуть к жизни людей, которые умерли (или умирали)…» Неполные трепанации, как упоминалось ранее, объясняются не тем, что пациенты умерли во время процедуры, а тем, что процедура помогла, и они пришли в сознание. Человек в каменном веке предавался повсеместной практике неолитической трепанации, чтобы вернуть к жизни или произвести реанимацию выдающихся членов группы, которые сами по себе считались «мертвыми». И то и другое выглядит вполне логичным для примитивного представления о смерти и умирании, как от тяжелой болезни, так и от травмы. Трепанация была усилием, которое, по мнению примитивного хирурга, стоило предпринять, чтобы попытаться вернуть к жизни тех выдающихся людей, которые считались необходимыми для выживания группы в неолитической фазе социального развития человека.

Таким образом, у охотника-собирателя оформилась новая черта, призванная описывать неизвестное. Мы видим, что сохранилась и палеодиета с различными лекарственными растениями, и выстраивалась новая система, где неизвестные элементы находили свое место в огромной схеме. Копье Гунгнир (копье Одина, изготовленное карликами, Скандинавская мифология) пронзило небо под громыханье Мьёльнира, и наша древняя обезьяна начала создавать мировой порядок. Ковыряя, изучая окружающий мир, объясняя его и систематизируя.

До того момента, когда первый человек возьмет в руки скальпель, оставались считаные столетия.

Желание поддерживать, укреплять или восстанавливать здоровье изначально следовало двумя отличным друг от друга путями – инстинктивной, или эмпирической, медициной и магией, или жреческой, медициной. Слияние этих двух направлений – сначала случайное, затем намеренное – привело к счастливым и парадоксальным последствиям популяризации профессии. Инстинктивная и эмпирическая медицина начиналась с очень ограниченной области действия – с болезненных состояний, причина или агент которых очевидны и непосредственно распознаваемы.

Это означает, что эмпирическая медицина применялась, в основном к поверхностным травмам или очевидным состояниям. Задолго до появления Homo Sapiens инстинкт животных научил их обездвиживать сломанную ногу, зализывать раны, избавляться от шипов или даже глотать слабительные растения. Плиний считает, что медицина животных непосредственно вдохновила человека. Затем человек поставил логику на службу своему инстинкту. Далее, медицинские эмпирические знания рождались из повторяющихся открытий, а также из запоминания и записи определенных счастливых результатов, полученных случайно. Знания стали передаваться, и появилась определённая система.

На этом этапе человек научился обездвиживать переломы или вывихи, извлекать доступное инородное тело, явно причиняющее боль, и прибегать к баням и диете. Облегчение, вызванное самопроизвольным вскрытием абсцесса, побудило его разрезать каменным осколком или бронзовым лезвием поверхностные скопления гноя. Осознавая тот факт, что повторное употребление одного и того же вредного вещества регулярно вызывает одни и те же расстройства, у человека возникла идея избавиться от такого вещества как можно скорее с помощью растительных лекарств, у которых он заметил рвотные или слабительные эффекты. В последующие века интуитивный и интеллектуальный эмпиризм лежал в основе многих терапевтических открытий. Случайные сравнения, вероятно, выявили на Востоке или в Византии антиподагрические свойства colchicum. Благодаря тому же умственному процессу племена американских индейцев впервые использовали жаропонижающее действие коры хинного дерева и противодиарейный эффект ипекакуаны. Из-за того, что во все времена практиковали глубоководную рыбалку, уроженцы Полинезии спонтанно изобрели искусственное дыхание на случаи утопления. Действительно, можно привести множество таких примеров.

Медицинский эмпиризм был самым ранним предшественником научных наблюдений, а затем и экспериментальной медицины. Он существовал в самые далекие времена, пока постепенно не начало смешиваться с чем-то не столь полезным – с нематериальным, с таким, как, например, религия.

Древний Ближний Восток был регионом, где зародились ранние цивилизации, которые играли важную роль в развитии человеческого общества, – его не зря называют «Колыбелью цивилизации». Но я, без тени сомнения, назвал бы его операционной. Ведь зачастую роды проходят именно там, а не в колыбели. Регион Древнего Ближнего Востока охватывал современный Ближний Восток, включая Месопотамию (современный Ирак), Древний Египет, Древний Иран, Анатолию / Малую Азию (современная Турция), Левант (современная Сирия, Ливан, Израиль, Палестина и Иордания) и Аравийский полуостров. В наши дни, для общего удобства, этот регион часто расширяют географически, и теперь он включает Восточное Средиземноморье, прилегающее к Ближнему Востоку, а именно Грецию, Крит и Кипр.

Древний Ближний Восток был первым регионом, где в практику вошло интенсивное круглогодичное сельское хозяйство. Проще говоря, где наш условный homo viridae решил осесть и отойти от собирательства на охоту, а также утратил охоту к собирательству.

Вместо этого человек разработал первую систему письма, изобрел гончарный и мельничный круг, впервые установил централизованное правительство, написал своды законов и создал империи. В общем, придумал много всего полезного. Древний Ближний Восток не только породил организованные войны, рабство и расслоение общества, но и заложил основы астрономии и математики, жречества, религии и медицины, конечно же. Но начнем мы с катастрофы. С конца, то есть.

Золотая эра древних технологий и бронзовый век для человечества закончились внезапно и трагично. Буквально за 50 лет мир изменился полностью. Не успели мы осесть на пару тысячелетий, как в одночасье рухнули целые государства, оставив только пустые руины и перелистнув учебник истории с главы «Древний мир» на «Античность», запустив процессы, которые постепенно привели к расцвету эллинов. Сегодня эта тема весьма популярна в конспирологии, и теорий произошедшего существует не меньше десятка: от массовой засухи и голода до нашествия неизвестных племен из неизвестных мест, от извержения вулкана до экономической переформации. Уильям Х. Стибинг, почетный профессор истории Университета Нового Орлеана, в своей книге «История и культура древнего Ближнего Востока», в главе 8 «Конец бронзового века», пишет, что «что-то нарушило хрупкую экономическую, социальную и политическую ситуацию, разрушило сами системы государств бронзового века и вызвало серию цепных реакций… [которые]… уничтожили цивилизации бронзового века восточного Средиземноморья».

Говоря о «цивилизации бронзового века», мы, в первую очередь, имеем в виду такую конгломерацию, как Шумерские города-государства, Аккадская империя, и некадский период Древнего Египта.

Так вот, Стибинг включает слово «чума» в свой список возможных причин, но особо не развивает эту тему. Лично мне видится, что даже если ни одна из эпидемий не была прямой причиной массового вымирания и смены цивилизационной концепции, то без неё в любом случае не обошлось, потому что любая война, голод или катастрофа идут рука об руку с десятками патогенов, всегда готовых к вторжению в устоявшийся порядок.