В ожидании жареной картошки с мясом я от нечего делать взял с полки роман Гюго «Человек, который смеётся». Всё-таки бумажные издания держать в руках намного приятнее, чем электронные книги. Почему-то навеяло сравнение с занятием сексом с презервативом и без оного.

«Издательство „Художественная литература”, 1973 год», – прочитал я на титульном листе. И тут с удивлением понял, что спокойно читаю без очков. Вот те раз!.. Это что же получается, благодаря переносу в прошлое у меня и зрение наладилось? Пошерудил языком во рту, и что-то меня насторожило. Ну-ка, а проверю я кое-что ещё.

Подошёл к трюмо, раззявил рот, чтобы свет от люстры хоть как-то попадал внутрь. Так и есть! Вырванный зуб оказался на месте, причём с виду абсолютно здоровый. Мало того, оба моих прежде запломбированных зуба были целёхоньки. Хо-хо, ну спасибо, неведомые благодетели!

Хм, как здорово, значит, есть свои плюсы в произошедших событиях. Ещё бы документы мне сварганили. Как-то они об этом не подумали.

Удовлетворённый поверхностным медосмотром, я вернулся к книге. Роман был прочитан ещё в подростковом возрасте, в целом сюжет я помнил, хотя многие подробности, естественно, подзабылись. Поэтому с интересом начал читать заново и только на 25-й странице в первый раз отвлёкся, уловив запах жарящихся картошки и мяса. А к сотой странице был приглашён за стол.

Ужинали мы в комнате, тет-а-тет, но без свечей и вина. Валентина для себя принесла с кухни табуретку, игнорировав моё приглашение пересесть на более удобный стул. Я не мог удержаться и налегал на картошечку, пожаренную хоть и на пахучем нерафинированном масле, но от этого не менее вкусную. А мясо, по словам Валентины, ей по блату приносит из «Пассажа» Ринат. Правда, исключительно говядину, свинину он не рубит и не берёт в руки по религиозным соображениям.

– А родители у тебя где? Отдельно живут? – спросил я, чтобы не выглядеть хрюном, которого интересует только еда.

– Отдельно. Причём в Целинограде, в Казахстане. Я ведь оттуда родом. Федька туда приехал по разнарядке из Пензы в местную филармонию, её только что построили, и его пригласили помочь первой скрипкой в симфонический оркестр. Сказали, что временно, пока замена из Алма-Аты не подъедет, которая, оказывается, отправилась в кругосветные гастроли. Фёдору двадцать шесть было, считался в пензенской филармонии восходящей звездой симфонической музыки, думали, в Москву через год-два уедет, а я в десятом классе училась. Девять лет разницы. Случайно встретились, и всё – поняли, что жить друг без друга не можем. Мои родители были против, но Федька сказал, что украдёт меня, всё равно я буду его. Красть не пришлось, я забеременела и на третьем месяце сама уехала с ним в Пензу, когда алма-атинский скрипач наконец вернулся из турне. Федины отец с матерью тоже были не в восторге, ему здесь другую партию готовили. А тут девочка без высшего и профессионального образования появляется, да ещё и беременная. Хорошо, у Феди вот эта, своя комната была. Правда, когда родилась Ленка, его родители вроде смягчились, нянчились с внучкой, но со мной отношения оставались довольно прохладными. А я через год после родов поступила в торгово-экономический, окончила его с красным дипломом, устроилась кассиром-продавцом в продовольственный. И так вот выросла до завмага.

Вот уже второй год Валентина стоит в очереди на двухкомнатную квартиру. Правда, после развода её хотели из очереди выкинуть, мол, живёте с дочкой вдвоём, ни к чему вам двухкомнатная. Но начальство Валентины настояло, чтобы из очереди ударника соцтруда и кандидата в члены КПСС не исключали. Но что-то очень уж медленно очередь эта двигается.

– Ладно, заболтались мы, а картошка уже вся съедена, – улыбнулась Валя. – Пойду чайник поставлю. А то, если хочешь, в холодильнике есть холодное молоко.

Молоко из холодильника я любил, причём особенно после жареной картошки. Но гарантировать, что желудок меня не подведёт, я не мог. Тем более что днём уже выпил кефирчика, после чего несколько минут провёл в общественном туалете, куда, к счастью, успел вовремя добежать. Так что я предпочёл индийский чай. Заваривала Валя его при мне, из жёлтой пачки со слоном. Несмотря на мой пессимизм, вкус у чая оказался недурной.

– Ой, спасибо, Валя, давно я так хорошо не ел… Ты повариха просто от Бога!

Сыто откинувшись на спинку стула, я едва не рыгнул и похлопал себя по раздувшемуся животу, чувствуя, как начинают слипаться глаза. Заметив это, Валентина постелила мне на односпальной кровати. Не стесняясь, я разделся до трусов, рухнул в постель и провалился в глубокий сон без сновидений.

На следующее утро я проснулся от лёгкого прикосновения к своему плечу. Потянулся, не открывая глаз, затем всё же приподнял веки и увидел нависавшую надо мной Валентину.

– Серёжа, просыпайся, завтрак стынет. Уже десятый час.

Действительно, что-то я разоспался. Спросил, не опоздали ли мы на работу.

– Так сегодня воскресенье, мы не хлебный магазин, чтобы ещё и по выходным торговать. Нет, ты можешь, конечно, проваляться в постели весь день…

– Да нет уж, хватит бока мять, пора и честь знать, – отозвался я, потягиваясь и вспоминая свою бывшую (или будущую), которая выходной день могла провести на диване, вставая только в туалет или поесть. При этом мне предлагалось заниматься кулинарией, хотя, честно говоря, я любил иногда повозиться на кухне.

На завтрак Валентина приготовила яичницу и чай с бутербродами. Ели мы под детскую передачу «Будильник» с ведущей Надеждой Румянцевой. Актрису я больше помнил по чёрно-белому фильму «Девчата», недавно его как раз показывали по каналу «Дом кино». Правда, пока завтракали, начали показывать «Служу Советскому Союзу».

Несмотря на плотный ужин, я съел всё без остатка, после чего почувствовал, что мне нужно отлучиться в одно место.

Коммунальная квартира диктовала свои условия: у двери уборной, выкрашенной бежевой, уже местами облупившейся краской, стояла очередь в лице одного человека, которым оказался, судя по всему, глава татарской ячейки общества. О том, что Валя привела жильца, он, похоже, уже наслышан, а потому просто протянул руку и представился:

– Ринат Акжигитов.

– Очень приятно, Сергей Губернский. А вы правда в «Пассаже» мясником работаете?

– Ага. Сегодня вот отгул взял, семь дней как бабушка умерла, едем в Усть-Узу на поминки. Вся родня там соберётся. Аби была уважаемой женщиной, орден имела, пятерых детей подняла в одиночку – мужа на войне убили.

Откровения Рината прервал скрип открывающейся двери. Из совмещённого санузла серой мышкой выскользнула Анна Павловна и, прихрамывая, проковыляла в свою комнатушку. На меня она не обратила ровным счётом никакого внимания, как и на Рината, который тут же принялся плескаться под струями душа. Из-за вновь закрытой двери слышно было, как ревёт газовая колонка. Я надеялся, что водные процедуры не затянутся, потому что переваренный за ночь обильный ужин требовал выхода на свободу. Страдания мои происходили на глазах у носившихся по общей кухне маленьких татарчат, оглашавших помещение оглушительными воплями.