Теперь он едва мог двигаться и боль начала по капле возвращаться, больше полностью не сдерживаемая инъекциями мед-установки.

Для безопасности они забрались слишком далеко на север; дюжину раз по ночам выла ледовая тревога, пробуждая Худого Волка от его почти-сна.

К нему подошёл крепыш.

– Джон, может нам следует изменить курс. Лёд слишком толстый; мы рискуем застрять.

Худой Волк пошевелился на стуле. Мир сомкнулся вокруг него; он, казалось, вдавливал его вовнутрь, в его отказывающую плоть, мягко, но непреклонно. Красивое лицо Железного Коня плавало перед ним неясным пятном. Он заставил себя сосредоточиться, слушать, думать.

– Да, – сказал он после долгой борьбы. – Смени курс. Зигзагообразно на юго-запад; возможно, в этом случае мы пересечём его путь. Если только он не плавает подо льдом.

В этих высоких широтах Городов было меньше. Но им попался один живой Город и один мёртвый.

Живой Город был приземистый и гладкий, с огромным закруглённым панцирем, усеянного тысячами блестящих куполов из цветного стекла, как гигантская стальная черепаха, усыпанная сияющими драгоценностями. Он промчался на высокой скорости наперерез их курсу, оставляя глубокую борозду в океане.

– Погонимся за ним? – спросил Железный Конь.

– Нет, – ответил Худой Волк, оседая на стуле.

Мёртвый Город вырос на горизонте днём позже, на закате. Когда-то он был прекрасен, и даже разлагаясь и полупогружённый в холодную воду, он обладал горьковато-сладким очарованием, как заброшенный парк развлечений. Это было изящное изделие из павильонов, террас и маленьких внутренних двориков, заполненных пустыми цветочными ящиками, и все соединённые лабиринтом узких морских путей. Крепыш вёл лодку по каналам и лагунам во внутреннюю часть Города и Худой Волк пробудил себя от конечной апатии, чтобы подивиться.

– Они, должно быть, жили хорошо, – сказал он Железному Коню. – Со вкусом.

Они проплыли мимо выцветшей фрески, искусно сделанной из крошечных осколков стекла. На ней была группа давно умерших жителей Города, купающихся в освещённом солнцем голубом бассейне. У инопланетян были длинные гладкие ноги, поразительно человеческие по форме; четыре коротких сильных руки; и по паре костяных гребешков на безволосых головах. Цвет их кожи – изумрудно-зелёный металлик. У них не было каких-либо различимых половых признаков. Их позы в композиции тщательно подобраны и говорили Худому Волку о лёгкости, уюте и удовлетворённости.

Той ночью они остановились отдохнуть во внутренней лагуне мёртвого Города, пришвартовавшись к затейливо украшенному резьбой столбу, под углом торчавшему из спокойной воды. Время скрыло резьбу, но для Худого Волка она выглядела как крылатая рыба, пушисто-чешуйчатая, с объёмистыми хвостовыми плавниками.

Вверху визжал холодный ветер, прорываясь сквозь сломанные павильоны, но в лагуне воздух был спокойный. В первый раз за много недель лодка находилась в состоянии покоя, хотя для Худого Волка мир всё ещё раскачивался и кружился. Его стул петлял из стороны в сторону, пока он пересекал палубу туда, где стоял крепыш, всматриваясь в тёмный Город.

– Железный Конь, – позвал Худой Волк.

Крепыш повернулся, хотя голос Худого Волка был едва ли громче вздоха.

– Да, Джон. Как самочувствие?

– Совсем немного хуже, вообще-то, – сказал Худой Волк, словно это было причиной порадоваться. Он чувствовал близость смерти, но разум его казался ясным. – Скажи мне. О чём ты так глубоко задумался?

Крепыш улыбнулся – выражение, которое Худой Волк больше не считал чем-то поразительным.

– Ни о чём слишком важном, Джон. Но скажи и ты мне кое-что. Те истории, которые ты мне рассказывал о Койоте, – я не о той, что случилась с тобой – ты их выдумал?

Худой Волк повернул свой стул так, чтобы быть лицом к подвергшейся эрозии летающей рыбе.

– В некотором смысле.

– Да?

– Койот был создателем мифов. Я никогда не учил настоящие истории наизусть. Когда я был историком, я старался никогда не учить то, что мог подсмотреть. Зачем тратить память на пустяки? Но я знал их смысл, поэтому мог рассказывать их своими словами. Так получаются мифы.

– Понятно. Тогда, будет ли уместным, если я расскажу историю? Раз я теперь член твоего племени.

Глаза крепыша светились мольбой.

Худой Волк думал, что его способность удивляться иссякла вместе с его жизнью, но нет.

– Но ты никогда не слышал настоящих историй.

– Может и ты их никогда не слышал. В любом случае, я знаю много историй, которые мне кажутся настоящими, и у меня действительно есть способность мечтать.

– Правда?

– Если нет, то и ты будешь неспособен мечтать после переноса.

Спустя некоторое время Худой Волк кивнул.

– Ты добр, – сказал Железный Конь. – Но сначала нам нужно спуститься вниз, где тебе будет удобнее.

В салоне крепыш тронул скрытый переключатель и на полу каюты появилась имитация костерка, горящего небольшим огнём. Через укутывающие его пледы Худой Волк чувствовал тепло.

– Лучше, – сказал он. Когда крепыш в первый раз показал ему этот огонь, его это позабавило, но Железный Конь указал, что у людей Джамира есть свои собственные пасторальные традиции.

Крепыш сел на корточки перед огнём. Долгое время он молчал, словно приводил в порядок свои мысли.

В красных отражениях огня Худой Волк забылся. Когда в итоге Железный Конь заговорил, Худой Волк подпрыгнул и его сердце секунду помедлило, прежде, чем возобновить своё медленное, уставшее биение.

– Это история о Койоте и Курятнике Смерти, – казал Железный Конь.

Давным давно, ещё до начала Времён, Койот на время отстранился от дел с Народом. Койот не хотел этого делать, но его репутация как зануды и ловкача стала настолько широко известна, что больше никто не стал бы его слушать или обращать на него внимание. Он чувствовал себя увечным, брошенным и был сам не свой.

В конце концов, когда его боль стала больше, чем его любовь к Народу, он принял решение. «Если Народ решил забыть меня, тогда я забуду его». Он оплатил проезд до отдалённой системы и начал строить для себя новую жизнь.

Несмотря на все недостатки Койота, никто не мог его обвинить в отсутствии характера. Когда он решил забыть Народ, он сильно постарался в этом плане. Он отправился в салоны промывания мозгов и сборщиков черепов, хотя их помощь была ограниченна, так как Койот не желал забыть всё. Он много учил, заполняя свой разум банальными знаниями, чтобы оставить меньше места для воспоминаний о Народе. Напоследок он отправился путешествовать, потому что воспоминания о путешествиях самые сильные. В итоге он преуспел в том, чтобы выкинуть Народ из головы.