— И чтоб я тебя больше не слышал, Элен! — суровым тоном предостерег ее Хорстен и обратился к насупившемуся немцу с целью перевести беседу в другое русло: — Скажите, гepp Бринкер, почему я не вижу с нами других членов экипажа? Неужели ни у кого из них не возникло желания… м-м, как это у вас называется? Ах да — сойти на берег?

— На этой планете?! Вы шутите, герр профессор! Если наш шкипер отпустит с утра в увольнение десять человек, троих из них к вечеру подстрелят на дуэли, угодить в которую здесь легче, чем заработать синяк под глазом в пьяной драке в какой-нибудь занюханной дыре типа Шангри-Ла, а еще четверых засадят в кутузку за диссиденство, хотя вся их вина может состоять лишь в том, что они предпочитают, скажем, ванильное мороженое шоколадному! Уму непостижимо!

Водитель портового лимузина повернул голову и смерил Гельмута Бринкера тяжелым, неприязненным взглядом.

— А вы, часом, не энгелист, синьор? — холодно спросил он.

— Нет-нет, что вы! — перепугался второй помощник. — Я только пошутил, клянусь Дзеном!

Но водитель продолжал смотреть на него в упор.

— Быть может, вам не нравится Фьоренца? — не отставал он, бросив быстрый взгляд на дорогу и чуть вывернув руль. — Или вы думаете, что можете безнаказанно оскорблять родную планету в моем присутствии? Или вы полагаете, что у такого ничтожества, как я, не хватит духу вызвать обидчика?

— Помоги мне, Святой Предел! — пробормотал Бринкер сквозь зубы. — Если мне продырявят шкуру в каком-нибудь дурацком поединке, шкипер точно башку оторвет! — Он просительно заглянул в глаза фьорентийцу: — Послушайте, дружище, мне очень жаль, что так вышло. Приношу вам свои извинения. Я обожаю вашу планету, просто вы меня неправильно поняли.

Удовлетворенный шофер начал было поворачиваться обратно, как вдруг Джерри громко расхохотался. Физиономия фьорентийца мгновенно превратилась в непроницаемую маску.

— На чей счет изволите веселиться, синьор? — осведомился он с угрожающим спокойствием.

Но Элен была начеку.

— Эй, хватит вертеться туда-сюда, — возмутилась она, грозя водителю пальчиком. — Что вы все болтаете и совсем не смотрите на дорогу? Мне и так страшно, потому что я раньше никогда не ездила в таких машинах, а тут еще вы все время кричите, злитесь и пугаете меня! Мне здесь не нравится. Я… я папе пожалуюсь! — зловеще пообещала она и насупилась.

— Успокойся, Элен, — сказал Хорстен.

— Хочу домо-о-ой! — визгливо заголосила девочка.

Водитель втянул голову в плечи и вцепился в баранку, глядя прямо перед собой. Пытаясь разрядить напряжение, Хуарес задал фьорентийцу вопрос, которого, как вскоре выяснилось, задавать не следовало:

— Что такое энгелист?

— Да откуда вы прилетели, если даже этого не знаете?! — возмутился шофер и добавил, не замечая противоречия в собственных словах: — У вас там, поди, в правительстве сплошь одни энгелисты сидят!

— Я родом с Вакамундо, — кротко ответил Зорро, — и в жизни не встречал ни одного энгелиста или как вы их называете. Так что же такое энгелист?

Аэромобиль уже приближался к административному зданию, но водитель не торопился с ответом, внимательно изучая невинную физиономию пассажира.

— Откуда мне знать, что вы не из тайной полиции? — пробурчал он наконец. — Ляпну что-нибудь лишнее, а вы мне потом тот же энгелизм и пришьете!

Хуарес недоуменно покачал головой.

— Я что-то не понял, — признался он. — Не могли бы вы повторить?

Но водитель уже отвернулся и сделал вид, что целиком занят управлением. Он остановил машину перед обрамленным колоннами входом, потянул за рычаг, и аэромобиль с мягким шипением опустился на землю. Шофер первым выскочил наружу и распахнул дверцы. Его угрюмая физиономия выражала подозрительность и недоверие, и больше он не проронил ни слова. Элен улучила момент, когда «отец» отвернулся, и, вылезая из машины, показала фьорентийцу длинный, розовый язычок.

Они поднялись наверх по широким ступеням. У дверей стояли двое охранников, вооруженных бесшумными ружьями. Они взяли «на караул» и выкатили глаза. Третий, подтянутый младший офицер с каменным лицом и расстегнутой кобурой на поясе, преградил им путь. Бринкер, знакомый, как видно, с бюрократическими процедурами на Фьоренце, поспешно выступил вперед и протянул пачку документов.

— Корабль «Полумесяц», сэр. Четверо пассажиров с Земли. Фьорентийские визы в порядке.

Офицер внимательно оглядел второго помощника, взял у него бумаги, затем, не заглядывая в них, столь же тщательно одного за другим оценил и мысленно взвесил каждого из четверки новоприбывших. И только потом принялся просматривать документы, на что у него ушло порядочно времени.

— Очень хорошо. Следуйте за мной, — объявил он наконец, повернулся и пошел к дверям.

Пассажиры и Бринкер потянулись следом.

— Хорошо здесь встречают гостей, ничего не скажешь! — возмущенно прошептал себе под нос Зорро Хуарес.

— Послушайте, я рассчитывал, что коллеги из университета… — начал доктор Хорстен с ноткой раздражения в голосе.

— Только после прохождения контроля, — сухо сообщил фьорентиец.

— Чушь какая-то! — пробормотал ученый и до упора задвинул на нос пенсне.

Офицер резко остановился.

— Следует ли мне расценивать ваши слова как критику в адрес правительства Свободно-Демократического Сообщества Фьоренцы или в мой персонально? — вкрадчиво осведомился он.

Положение снова спасла Элен. Она сжала левую руку в кулачок, а указательным пальцем правой угрожающе помахала перед физиономией оторопевшего представителя власти.

— Не смей трогать моего папочку! — зловещим тоном предупредила она.

Офицер посмотрел на девочку, наморщил лоб и перевел взгляд на Хорстена. Тот был мрачен, насуплен, но не выказывал ни малейших признаков раскаяния.

— Я не потерплю никакой критики в адрес… — снова начал охранник, но тут Элен издала воинственный клич, подпрыгнула и с размаху врезала ему кулачком по скуле.

— Ты нехороший дядя! — убежденно заявила она. — Говорила тебе, не приставай к папуле! Он же тебя не трогал, правильно?

— Элен! — в отчаянии всплеснул руками Хорстен. Зорро нагнулся, подхватил девочку левой рукой и зажал под мышкой. Выпрямился, небрежно постукивая транкой по ноге, и спокойно сказал:

— Ну что, идем дальше?

— Пусти сейчас же! — оскорбленно взвизгнула извивающаяся Элен.

Фьорентиец постоял немного с закрытыми глазами — то ли мысленно считая до ста, то ли консультируясь с неведомыми богами. Лицо его выражало страдание, хотя больше моральное, чем физическое. Наконец он открыл глаза и бесстрастно произнес:

— Следуйте за мной.