Хадамаха пошевелил ноздрями и звучно чихнул – запах за три квартала оповещал о том, что впереди много-много оленей. Хадамаха ускорил шаг, отлично зная, что скоро и олени почуют его приближение и начнут беспокойно переступать ногами, судорожно натягивая поводья в руках хозяев. Запах все усиливался – первые нотки тревоги сменились смрадом ужаса, с мелкими брызгами угрозы и решимости драться до последнего. Из-за отгораживающего рынок частокола слышался нарастающий шум и трубные крики оленей. Хадамаха вихрем влетел в широко распахнутые ворота. У самого входа в рынок крупный черный олень отчаянно молотил копытами, запрокидывая увенчанную ветвистыми рогами голову. Его немолодой хозяин, истошно вопя, висел на поводьях, пытаясь удержать рвущегося прочь зверя. Видно было, как по всему рынку то вздымаются, то опускаются, будто ныряют, рога и мелькают в воздухе копыта. От криков людей и воплей оленей звенело в ушах.

Хадамаха наклонил голову и тихо-тихо, на пределе человеческого слуха, зарычал. Вставший на дыбы черный олень вдруг на мгновение замер с застывшими в воздухе копытами… и рухнул на передние ноги с такой силой, что колени у него подогнулись. От сильного рывка недоуздка его хозяин опрокинулся на землю.

– Что ж ты бесишься, Эрликова скотина! – рявкнул тот, с трудом подымаясь на ноги. – О, надо же, затих! – Олень стоял перед ним, низко наклонив голову и мелко, испуганно дрожа. Налитый страхом глаз, не отрываясь, следил за Хадамахой.

Старательно сохраняя небрежный вид, парень двинулся между рядов оленей. Звери и впрямь постепенно успокаивались. Маленькие оленята, мелко перебирая тоненькими ножками, прятались за оленихами-важенками. Украшенные шрамами от волчьих клыков вожаки стад угрожающе рыли копытами и опускали увенчанные ветвистыми коронами головы, намекая, что уж к ним-то лучше не подходить. Хадамаха невозмутимо проталкивался сквозь человеческую толпу, искренне надеясь, что никому из людей не придет в голову поинтересоваться, куда это уставились все олени разом. Молоденькая важенка надрывно застонала, когда Хадамаха проходил мимо, но мальчишка бросил на нее хмурый взгляд из-под насупленных бровей, и олениха застыла, как окаменев.

– Вот нижнемирские твари! – выругался кто-то рядом. – Взбесились непонятно из-за чего и успокоились точно так же!

Хадамаха усмехнулся, приоткрывая крупные желтые зубы. А не много на Средней земле найдется существ, которые станут сильно дергаться, если пообещать за любое движение свернуть шею! На голову возвышаясь над толпой, он медленно плыл в людских волнах, приближаясь к своей цели. Позади вдруг послышался довольно громкий девчоночий голосок:

– Смотри, смотри! Видишь? Это он, тот самый, который за городскую стражу играет! Говорят, самого Содани вырубил!

– Не красавец! – категорически откликнулся второй девчоночий голос. – И рожа тупая!

– Зато сильный ка-акой! – протянула первая девчонка. – А что тупой – так даже лучше! – и обе дружно захихикали.

Покраснев и стараясь ни в коем случае не оглядываться, Хадамаха заторопился, с силой пробиваясь сквозь толпу, и едва с разгону не врезался в здоровенный деревянный щит, прислоненный к дальней стене рынка. За спиной снова послышалось хихиканье. Покраснев, как из бани, и почти до хруста выпрямив спину, парень принялся старательно изучать объявления, щепочками пришпиленные к щиту. На плоских деревянных дощечках и обрывках бересты было нацарапано: «Распродажа ненецкой сантехники – все для санного пути!», «Питомник «Белый клык» – собаки охотничьи и ездовые…», «Умка ищет друга! Детеныши чистопородной белой умки – охранники, транспорт и отличные друзья вам и вашим детям!» и множество объявлений про оленей. «Продам оленя», «Куплю оленя», «Меняю оленью упряжку и элитный чум в Сюр-гуде на домик за городом…» – последнее объявление, похоже, висело тут давно, еще до появления мэнквов.

Умгум, вот оно! Хадамаха наконец отыскал объявление и сразу позабыл про смутивших его девчонок. «Олени б/у, не больше одного Дня пробега, в ассортименте. Дешево». На первый взгляд ничего необычного – никто не станет сознаваться, что продает шатающихся от старости, с потрескавшимися копытами и шрамами от волчьих клыков ветеранов купеческих обозов, а цену за них хочет, как за сегодневок с нулевым пробегом! Но дальше на изрядно потрепанном куске бересты была нацарапана цена – по две больших серебрушки с хвоста. Хадамаха немного подумал и подтолкнул локтем топчущегося рядом немолодого мужика с оленьим шестом-хореем в руках.

– Прости, уважаемый, а сколько будет стоить олень?

– Смотря какой… – начал мужик и тут же расплылся в обрадованной улыбке: – Э, да я тебя, кажись, знаю! Ты тот самый, что Содани вырубил! Слушай, парень… – нагнувшись к Хадамахе поближе, мужик заговорщицки зашептал, обдавая мальчишку сложной смесью из запахов оленьего сала, хмельной араки и остро пахнущей черемши. – А ты и в следующий раз так сможешь или правду «крикун» орал – случайно все вышло?

– Однако не шаман я, откуда ж мне знать, как в следующий раз-то будет? – нацепив самое простодушное выражение на физиономию, развел руками Хадамаха. – Так насчет цены, уважаемый…

– Не шаман, – задирая голову и даже отступая, чтобы оглядеть Хадамаху с головы до ног, согласился мужик. – А насчет цены… Ну, сегодневки молоденькие, только из оленеводства, тебе, парень, пока явно не по сикте. – Он ткнул пальцем в кожаный мешочек с трутом для костра и прозрачной трубочкой малого зажигательного храмика на поясе у Хадамахи, в котором мальчишка держал и немногие свои монеты. – А не начнешь выигрывать, так и подержанного купить не сможешь, – усмехнулся он. – Нормальный олень, не больше пяти Дней пробега, на пяток серебряных и потянет!

– А если один День? – быстро уточнил Хадамаха.

– Тогда клади все семь, – кивнул мужик и, вдруг расщедрившись, предложил: – Но если в следующий раз выиграешь – приходи ко мне! Я тебе та-акого олешка всего за четыре серебрушки продам! За ту же цену, что он мне самому достался!

– А если за две? – переспросил Хадамаха.

– Да ты сдурел, парень! – мужик аж отшатнулся, едва не зацепив хореем нос Хадамахи. – Хозяева-то нам оленей тоже не задарма отдают! Да и кормить зверей надо, а корма опять же денег стоят… Скажешь тоже – две! Таких цен и не бывает вовсе!

– Благодарю вас, уважаемый, я все понял. – Хадамаха поклонился и быстро пошел прочь, провожаемый удивленным взглядом мужика.

Вот и самому мальчишке в прошлый раз показалось, что таких цен не бывает! А если они есть, значит, неспроста! Надо бы сходить к этим торговцам… Хадамаха на мгновение заколебался. Наверняка старшие стражники уже у всех оленьих торговцев побывали, в каждую щель заглянули – а тут он является, и тоже в стражницкой куртке… Да, но он-то вроде как не совсем стражник! – уголки губ у Хадамахи дернулись в улыбке. Он всего лишь новенький из команды городской стражи, тот самый, что завалил Содани! И парень снова зашагал вдоль улицы.

Проулок вывел его на крохотную площадь. Хадамаха остановился, просто всем телом ощущая – не зря он сюда пришел! Тысяцкий хоть и учил не обвинять никого, пока не найдено достаточно доказательств, но если подозрительное объявление на рынке приводит тебя прямиком к лавке хитрых чукчей, начинаешь чувствовать, что ты на верном пути! Половину маленькой площади занимал обычный у чукчей валкаран – «дом из челюстей кита» – на каркасе из громадных китовых костей, крытых землей да дерном. Хадамаха только покачал головой, представляя, чего стоило довезти эти кости с берегов Великого океана сюда, в таежный Сюр-гуд. За валкараном тянулся частокол из плотно пригнанных бревен, за которым возилась какая-то живность. У входа стояли две женщины в чукотских меховых комбинезонах – то ли жена и дочь, то ли две жены, старшая и младшая, хозяина лавки. Их лбы и носы расчерчивали полосы татуировки, а непроницаемые, как речная вода, глаза неотрывно следили за Хадамахой.